Тео. Теодор. Мистер Нотт - Hashirama Senju

Полугоблин был категоричен в своих словах. Тео скривился. Время меж тем близилось к восьми, а чай, так и не пригубленный ни одним из них, остыл.

— Позвольте мне ещё немного времени, профессор, — попытался разжалобить его Нотт. — Я даже не знаю, у меня ли этот артефакт, чтобы давать вам обещания.

— Он завещал вам средства для оплаты волшебникам из детей магглов, — безапелляционно отметил старший маг, — и диадема тем более у вас. Альбус считал вас своим наследником по духу, не иначе, и никто другой не был посвящён в секрет артефакта.

Директор считал его, оклеймлённого обманом, впутанного в глубокие сети, наследником же себе? Это было смешно. Но, тем не менее, это был аргумент, Нотт не мог не согласиться. Диадему он не отдавал Поттеру, иначе бы Скримджер узнал об этом и не отдал такой артефакт, равно как он не отдал меч Гриффиндора.

— Но сначала пройдите то испытание, которое вам оставил Альбус, — закончил он. — И тогда мы вернёмся к нашему разговору.

— Вы не поможете…?

— А вы разве не хотели справиться сами, старший префект Нотт? — насмешливо ответил на незаданный вопрос полугоблин, спрыгивая со своего стула.

Это был знак об окончании беседы. Теодор поднялся и, вежливо кивнув профессору, вышел из его кабинета, направившись в Трапезный зал. До Хэллоуина оставалось пять дней, а до Самайна — шесть.

Глава 124

— Сегодня канун настоящего праздника! Того дня, который мы, лучшие люди этой земли, должны праздновать каждый год! В последние десятилетия, стараниями покойного мужеложца и магглолюба, что лицемерно уничтожал магические традиции нашего общества…

Все студенты Хогвартса ровными шеренгами были выстроены в четыре «коробочки» по пятнадцать человек в ряду и по десять рядов в каждой. Директор Снейп отсутствовал уже несколько дней кряду, и в его отсутствие профессор Кэрроу разошёлся не на шутку. Филч, много лет ворчавший о возвращении телесных наказаний, наверняка был бы в восторге от мер Кэрроу. Тот, сорвавшись словно с цепи, наказывал зачарованными розгами мальчиков всех возрастов за любую провинность. Он словно бы ненавидел каждого юного волшебника, и Теодору тоже досталось — за злоупотребление возможностями старосты.

Кэрроу поймал их с Джинни возле дверей ванной старост. Романтический вечер был разрушен — и вместо того девушка мазала его окровавленную спину мазью и колдовала, сдерживая слёзы, заживляющие чары.

Доставалось многим, за считанные дни с памятной ссоры, в которой Нотт не на шутку разъярил Пожирателя смерти, через телесные наказания прошли десятки студентов. Каждая мелочь, которую замечал ублюдок, могла стать поводом. Палочка в руке в коридоре. Случайное насвистывание мелодии маггловской песни. Обсуждение английской премьер-лиги младшекурсниками-полукровками. Кэрроу носил розги с собой и не считал зазорным прилюдно унижать студентов.

К субботе это уже не было унижением, а символом скрытого сопротивления — чем больше спина юноши походила на кровавую кашу, тем более мужественным борцом с режимом Кэрроу его считали.

Сестра Амикуса не отставала от брата, и откуда-то нашла силы перлюстрировать любую корреспонденцию в замке. Только «Пророк» два раза в неделю достигал своих читателей без каких-либо проблем. Выхода в Хогсмид тридцатого октября не было, Кэрроу лишил их этого, зато на границе земель замка Тео видел чёрные балахоны дементоров.

И вот, Хэллоуин, Амикус Кэрроу декларировал новую идеологию радикального крыла приспешников Тёмного лорда, как его слова понимал Теодор и многие сокурсники. Идеологию отказа от общебританской культуры, обличавшейся культурой магглов, и «возврат» к направленной на таинства и верования кельтов, скоттов и пиктов культуре языческих верований.

— …празднование так называемого Хэллоуина — потакание грязным играм магглов, низшей формы человечества, не способной на главное, на магию! — продолжал распалённо выступать Кэрроу. Тео поёжился. Магические факела с настоящим огнём освещали площадку внутреннего дворика, где они выстроились, а Пожиратель вещал с высоты куртин, нависая над грудой размокшей под прошедшими дождями книжной кучи. — Наш праздник — Самайн! Никакого Хэллоуина! Наш праздник — Йоль! Никакого Рождества!

Тео вспомнился отрывок из книги Альберта Слагхорна, приходящегося дальним родственником его нынешнему декану, рассуждавшему о том, какой прогресс совершило магическое общество Британии за почти сорок лет, которые на посту был министр Спэвин. Правление королей-из-Ганновера позволило закрывшемуся в себе магическому сообществу Великобритании прекратить рефлексию от Реформации, отделения Тринадцати колоний и последствий Ирландской магической войны и сосредоточиться на экспансии. Во многом эта экспансия была культурной, маги развивались как сообщество, появились кварталы во множестве городов Острова, первые настоящие квиддичные стадионы, стали выходить газеты и печататься, а не переписываться зачарованными перьями, книги.

Тогда в жизнь магов вошло множество маггловских вещей. Хогвартс-экспресс, который попросту был зачарованным поездом магглов. Артефакторный водопровод и водоотвод. Даже общественное устройство, приёмные Министерства в графствах и землях, департаменты в структуре управления — всё это было заимствовано, подсмотрено, скопировано у магглов. И праздники магглов, в которые смешаться с празднующими и выпускать, отводить душу, реализовываться было проще, так же нашли отклик в сердцах магов. И тех, что жили в крупных городах, разросшихся от Промышленной революции столетием раньше, и тех, что согнали со своей земли арендаторов во время Огораживания.

Именно в тот период, как считал Слагхорн, маги потеряли свою уникальную идентичность, став не магами британских островов, а британскими магами, что было абсолютно разным в понимании. Некоторые семейства тогда же пытались стать значимыми среди магглов — Монтегю вновь вернули себе баронетство, что принадлежало их магглорождённому предку когда-то, Малфои не просто торговали, а построили настоящую золотую гору на торговле с колониями, Милфорды всерьёз влияли на лордов Парламента, а Блэки манипулировали всеми, не ставя их ни в кнат, чтобы двигаться к Олимпу славы и величия.

Осмысливая те десятилетия, Теодор для себя представлял, что это было настоящее золотое время для магического сообщества. Оно получило дозу бодрящего зелья, перешло из коматозного состояния медленно текшей жизни после принятия Статута, отбросившего магов на многие десятилетия и лишившего их возможности влиять на магглов впрямую, научилось существовать в новых условиях и расширилось. Расширилось за счёт магглов, как ни странно. Это были выводы уже из книги «Экономика магической Западной Европы», читанной им в переводе мадам Пинс. Магглы за девятнадцатый век расплодились в несколько раз, магически одарённые дети стали доживать до одиннадцати чаще, и эта аудитория смогла во всех странах мира и конкретно в Британии создать такой рынок, который смог своим спросом вынудить развиваться предложению.

Каминная сеть, кстати,