Черный крест - Юрий Иванович Усыченко

хватило летнего дня, чтобы накупаться всласть, визжали и барахтались у берега. Саша наблюдал за их веселой возней, за бегом волн на горизонте, за рыбачьим сейнером, который огибал мол, за чайкой. Он как бы впитывал в себя огромный мир — лазоревый и золотой… Мир, который должен быть чужд и враждебен ему, — так требовала вера. Она закрывала золото солнца, лазурь моря, теплоту ласки, извечный трепет любви. Она понимала мир, как преддверие холода могилы…

Но об этом Калмыков еще не думал.

Посидев у моря, почувствовал себя бодрее. Горькие мысли уже не так бередили душу, заставил себя забыть о них… хотя бы на время.

Возвращаясь «домой», вспомнил, что Люська наказала купить соли.

Народу в магазине было много, пришлось минут десять постоять в очереди. Когда наступил Сашин черед подойти к прилавку, в магазин вбежал, почти ворвался молодой человек.

— Товарищ продавец, — с трудом переводя дух, проговорил он. — Корицы нет ли? Вот морока — от роду ее не ел, а теперь ищу-ищу, в третий магазин…

— У нас имеется. Только ее не едят, а для вкуса кладут.

— Все одно. Дай пятьдесят граммов.

— В очередь становитесь.

Торопливый покупатель сокрушенно оглядел очередь. Сдвинув кепку на лоб, почесал затылок.

— Давайте, я вам возьму, — предложил Саша, которого тронул его расстроенный вид.

Молодой человек просиял:

— Я сам попросить хотел, да посовестился. Возьми, пожалуйста! Выручи. Тороплюсь так, что и сказать нельзя.

— Пожалуйста! Мне нетрудно.

Из магазина вышли вместе.

— Уважил ты меня, — говорил молодой человек. Глаза его блестели, весь он был как-то «не в себе». — Другом ты моим стал. Это большое дело — выручить. Так дружба и начинается…

Саша не понимал его восторженности, пригляделся к нему пристальнее. Заговорил инстинкт преследуемого: не враг ли? Среднего роста, плотный, широко расставленные глаза внимательны, дружелюбны. Не похоже, чтобы у него были какие-то тайные цели. Пожалуй — просто общительная натура, любит поболтать.

— Вот, я тебе скажу, в нужный момент всегда хорошего человека найдешь, — продолжал новый Сашин знакомый. Одет он был в простенький, даже очень простенький костюм. Скромная суконная пара казалась торжественным нарядом — так безукоризненно заострились складки брюк, так отлично вычищен и проутюжен пиджак. И еще на одну особенность обратил внимание Саша — на руки. Хорошей формы, большие, надежные. Таких рук не было ни у кого из встреченных Сашей за всю жизнь, начиная от «брата» Сокольского и кончая Буцаном.

— А почему корица понадобилась? — продолжал молодой человек. — Торт там какой-то или другое что состряпали, я и разобраться не успел, что именно, глядь туда-сюда, нема корицы. Ну, тут, конечно, ко мне: иди и без корицы не возвращайся. Я, было, доказываю — к чему, сойдет и так, а мне — нет, не сойдет. Она сама сказала: «Достань, Петро, прошу». А?

Остановился, как бы вспомнив что-то, поглядел восторженными глазами.

— Постой, что это я болтаю? Ты не думай, я не пьяный, нет. Водки в жизни в рот не брал, вино — иногда, по праздникам. Я, брат, — сделал паузу и выдохнул, — женюсь!

— Вот оно что! — засмеялся Саша. — Поздравляю.

— А ты женат-то?

— Нет.

Сказал, а сердце защемило невеселое чувство. Никогда он, Саша, не будет полон такой вот земной, человеческой радости — неуемной, плещущей через край.

— Тогда, друг, ничего ты не понимаешь. Женись поскорее. Мы с Ксаной с детства дружим, в соседних дворах жили, ее отец и мой в одном полку на войне погибли… С детства, понял? «Жених и невеста — кислое тесто» — пацаны нас дразнили. Выходит, по ихнему вышло, а?! Звать-то тебя как? — спросил вдруг, без всякого перехода.

— Геннадий.

— А меня Петро. Знакомы будем.

Пожали друг другу руки. Ладонь у Петра была шершавая, грубая, пожатие — откровенное.

— Слушай, Гена, — так же восторженно проговорил Петро. — Пошли на свадьбу ко мне. Ну, пойдем, а? Больно человек ты хороший, выручил меня!

Петро находился в таком состоянии, когда всем и каждому хочется удружить, сделать приятное. Предложение его отвечало планам Калмыкова — завязывать знакомства среди населения.

— Удобно ли? Ты меня не знаешь, и никто там не знает…

— А торт с корицей знают?! Приведу тебя и скажу: вот из-за него вы торт полноценный едите… Это шучу я, а вообще — удобно. Свои все — ребята, девчата, Иван Парфентьевич — батин друг, ну, конечно, ее мама и моя… Пойдем, прошу!

— Если удобно, я с удовольствием.

По дороге Петро говорил без умолку: работает слесарем на автосборочном, разряд небольшой, в общем-то трудновато, но ничего, прошлым годом в заочный техникум поступил, нынче на второй курс… Круглый отличник, во!.. С Ксаной в одной бригаде, после семилетки вместе на завод, только Ксана в техникуме учиться не захотела, вечернюю школу кончить собирается, потом — в институт… Поженились бы раньше, да жилплощади не было, недавно завод комнату дал… Ксана выбелила, я где надо подшпаклевал, подкрасил, ничего, хорошая получилась комнатка… По моим заслугам и такой много — разве ж я не понимаю: без году неделя на заводе, ничем особенным себя не показал пока… По-человечески подошли, душевно… Сам я не просил, Ксана не просила, ребята из бригады вопрос подняли…

«Какое дело рабочим до другого рабочего? — подумал Калмыков. — Неужели они действительно живут, как товарищи?».

Чтобы не остаться в долгу, рассказал о себе: «легенду», заранее заготовленную и вызубренную историю, которой надо придерживаться при любых обстоятельствах.

Петро слушал внимательно, понимающе кивал. Радость не сделала его эгоистичным, счастье не оградило от остального мира, «простой» рабочий обладал чутким и отзывчивым сердцем.

Проходили мимо цветочного киоска. Неловко являться на свадьбу без подарка. Саша купил большой букет роз. По краям букета расположились цветы, чуть отливающие искрящимся лимонным оттенком; за ними — почти кремовые, как девичьи щеки, тронутые первым весенним загаром; а в центре букета — белые, того белого цвета подвенечных роз, который не повторяется больше нигде. Продавщица обильно обрызгала цветы, и на лепестках, на овальных маленьких листьях радужно переливались большие плотные капли.

Впервые в жизни Саша покупал цветы. Вдыхая торжественный, может, чуть слишком патетичный аромат их, почему-то подумал о Любе. Как хорошо, если бы она была с ним, — шли вместе к друзьям на праздник. О том, что есть у него потайная скрытная цель — завести знакомство, не хотелось думать.

— Сейчас, за углом дом наш, — не переставал говорить Петро. — Вот им корица ихняя, порядок полный, боевое задание выполнено.

Поднялись на третий этаж. Дверь отворилась сразу, как только Петро постучал.

Комната, действительно, была маленькая и казалась еще меньше из-за многолюдья — собралось человек пятнадцать-семнадцать. Но выглядела комнатка весело, молодо, душевно: наверно, от ярко-белых стен, огромного чисто вымытого окна, от гула звонких голосов и взрывов