Гюро и скрипка - Анне-Катарина Вестли

– Никак это едет пианино! – сказал Эдвард.

Лучшая подруга Сократа

Вголове Гюро было много интереснейших мыслей. Мысли – замечательная штука, потому что их нельзя видеть. Так, Гюро могла что-нибудь рисовать, или смотреть книжку с картинками, или прыгать через скакалку и бегать, или просто стоять на месте, но, что бы она ни делала, её мысли в это время могли быть заняты совершенно другими вещами. Зато когда она играла на скрипке, тут уж все остальные мысли на время отступали, потому что тогда Гюро была слишком занята и не могла отвлекаться на что придётся, тем более когда она разучивала трудную пьесу. Тут уж только успевай следить: во-первых, надо было найти нужные ноты на струнах, во-вторых, не забывать о счёте. Затем надо было помнить, как правильно держать смычок и что нельзя зажимать большой палец, он должен лежать свободно. Потом, что нельзя растопыривать пальцы, когда берёшь какую-нибудь ноту, и бо́льшую часть времени пальцы должны лежать спокойно. Ох, тут было столько всего, что голове даже становилось жарко. Гюро занималась на скрипке не целыми днями напролёт, а только по утрам, и она так к этому привыкла, что бралась за скрипку, почти не задумываясь.

Ещё до занятий, то есть совсем рано, они с мамой вставали, одевались и делали пробежку в лесу. К этому Гюро тоже настолько привыкла, что это стало для неё частью каждодневной жизни. С пробежки они возвращались проголодавшиеся, и, даже если просто молча завтракали, им было вместе очень хорошо. После завтрака они немножко прибирались в квартире, застилали постели, мыли посуду и делали всё дружно и весело. Но на этом совместные дела заканчивались, так как маме пора было выходить на работу, и, если бы не скрипка, Гюро чувствовала бы себя одиноко.

Сегодня Гюро занималась особенно долго. Закончив, она протёрла скрипку от канифоли, которая насыпалась на неё со смычка, сухой тряпочкой. Затем она уложила скрипку в футляр, и тут в дверь позвонили. Это пришёл Сократ. Наверно, он зашёл, чтобы позвать Гюро на прогулку и поиграть во дворе, как вчера: вчера они играли, как будто Сократ – Индивид, а Гюро – Тюлинька. Но сегодня Сократ даже не вспомнил про вчерашнюю игру, все его мысли были так заняты другим, что он прямо с порога выпалил:

– Гюро! Приехала Гиннекен. Мы уезжаем в Фабельвик на целых три месяца, потому что мама там будет работать, а мы с папой и Гиннекен приедем к ней позже, потому что папа ещё занят в школе, но Аврора поедет с мамой, потому что её отпустили и она доходит в школу в Фабельвике, и мы будем жить в домике тётеньки помощницы судьи Томаса, а сегодня мы едем её встречать.

– Ты едешь встречать тётеньку помощницу судьи? – спросила Гюро.

– Нет! Гиннекен! – сказал Сократ. – И мы уезжаем ещё не сейчас, а только на днях, поэтому ты тоже её увидишь.

– Кто это – Гиннекен? – спросила Гюро.

– Наша лучшая подруга из Голландии, – сказал Сократ. – Ну, я побежал, потому что мы с папой едем в аэропорт встречать, потом папе надо на уроки в школу, и мы с Гиннекен будем сидеть дома одни, так что ты приходи к нам!

Выпалив все новости, Сократ убежал.

Гюро застыла на месте. Лучшая подруга! Значит, лучшая подруга Сократа жила в Голландии! Это не Гюро, которая научила его играть на скрипке, и смотрела за ним, и сделала так, чтобы он не боялся других ребят! Значит, Гюро для него просто знакомая, а лучшая подруга у него, оказывается, была в Голландии!

Интересно, какая она. Наверное, она страшно богатая, раз может когда угодно просто сесть в самолёт и прилететь к Сократу! Гюро посмотрела на себя в зеркало. У неё обычные светлые волосы, а вот у лучшей подруги, наверное, золотые и, может быть, даже кудрявые, и одета она в красное платье и белые гольфы, и у неё с собой сумка и чемодан. Коричневый чемодан. Нет! Голубой или, может быть, зелёный. Нет! Белый. Гюро высунула язык и состроила рожу. Не себе, хотя и стояла перед зеркалом. Нет, она состроила рожу этой Гиннекен. Ну что бы такое поделать? Музыкой она уже позанималась, а выходить во двор не хочется. Не будет же она стоять во дворе и смотреть, как подъедет синий автомобильчик с этой Гиннекен! Аллан говорил, что скрипка поможет, когда ей будет грустно. Но ей даже ни капельки не грустно. Она злится. Её прямо разбирает злость. Что сделала мама, когда злилась? Мама стала мыть пол, быстро-быстро. А потом отругала Гюро за то, что Гюро раскидала вещи. Гюро пошла на кухню, взяла ведро и налила воды так, чтобы не доверху, и добавила в воду побольше мыла. Швабра была на месте. Где же половая тряпка? Эта – чтобы вытирать пыль. Вот она, половая, лежит рядом со шваброй.

– Тряпка, тряпка, – буркнула Гюро, окуная её в мыльную воду.

Она попробовала отжать тряпку, но получилось не до конца. Она с размаху шлёпнула тряпку на кухонный пол. Мытьё у Гюро пошло не очень-то быстро, несмотря на всю её злость, потому что швабра была длиннющая и всё время натыкалась на вещи. Гюро стала, наоборот, возить её за собой: сначала в прихожую, оттуда в гостиную вокруг ковра, а затем в свою комнату. Там мирно сидели Вальдемар и Кристина, но Гюро сказала:

– Разве не сказано вам, что надо убрать вещи! Пораскидали тут всё!

Взяв Вальдемара и Кристину, она резко посадила их на диван. И тут она услышала, что кто-то отпирает ключом дверь. Это пришла Тюлинька.

– Привет, Гюро! – сказала она. – Что это тут на полу за белые дорожки? Ой, я чуть не поскользнулась! Гюро, что это ты затеяла?

– Мою полы, – ответила Гюро. – По-быстрому.

– Вижу. Похоже, ты переложила мыла. Неси-ка сюда ведро. Нальём свежей воды и отполощем тряпку. Надо ещё раз протереть пол. Давай сюда, я тебе помогу.

Гюро стояла и смотрела. Тюлинька мыла не по-быстрому. Она мыла медленно, но мыльные разводы исчезали.

– Ты знаешь голландские имена? – спросила Гюро.

– Голландские? – удивилась Тюлинька. – Странно, что ты спрашиваешь. Дай-ка подумать! Юлиана – так зовут голландскую королеву.

– Мне надо имя мальчика, – сказала Гюро.

– А-а, – протянула Тюлинька и задумалась. – Я знаю несколько художников и несколько спортсменов. Винсент Ван Гог. Значит, так: Винсент, Рембрандт, ещё Кеес Феркерк и Ард Шенк, но они, кажется, теперь уже не бегают.

– Ты назвала сразу столько имён, – сказала Гюро. – Мне не запомнить.

– Винсент Ван Гог – это один человек. Винсент – имя, а Ван Гог – фамилия. По-голландски ван то же, что по-немецки фон. Ну, если хочешь, пускай будет просто: Винсент, Рембрандт, Кеес и Ард.

– Рембрандт, – повторила Гюро. – Это хорошее имя. Я выбрала Рембрандт.

– И зачем же оно тебе? – поинтересовалась Тюлинька.

– Да так. Нужно.

Она ушла к себе в комнату, но вообще это была уже не комната, а аэропорт, и Гюро встречала там своего лучшего друга Рембрандта. Рембрандт приехал к ней в гости. Она долго играла у себя, разговаривала с Рембрандтом, а Тюлинька сидела у телефона на случай, если позвонят Эрле, а может быть, просто сидела и думала. Тюлинька сегодня так погрузилась в свои мысли, что даже не обратила внимания на то, что Гюро почему-то не выходит играть во двор.

Так продолжалось довольно долго. Наконец в дверь позвонили. Это пришёл Сократ:

– Тюлинька и Гюро, пойдёмте к нам посмотреть на Гиннекен, – позвал Сократ. – Мы только что приехали и шли домой. Вы первые посмотрите на неё.

– На кого ты предлагаешь нам посмотреть? – спросила Тюлинька. – Гюро, иди сюда! Нам предлагают посмотреть на кого-то, кого я не знаю.

Тогда Гюро вышла, холодно взглянула на Сократа и сказала:

– Я не могу. У меня гость – мой лучший друг из Голландии, и зовут его Рембрандт.

– А-а! – только и выговорил Сократ. Ничего не понимая, он удивлённо смотрел на Гюро.

Но тут появился его папа, а рядом с ним высокая, худощавая женщина с короткой стрижкой и какими-то очень уж большими зубами.

– Извините, что мы врываемся без спросу, – сказал Эдвард. – Но Сократ непременно хотел, чтобы Гюро и наша гостья познакомились. Итак, это Мария Ван Гиннекен, но для нас она просто Гиннекен, потому что так звал её Сократ, когда мы жили в Голландии.

– А где же Рембрандт? – спросил Сократ.

– Он уже уехал, – сказала Гюро. – У него много дел.

– Рембрандт? – переспросил Эдвард. Вид у него при этом был очень удивлённый.

– Да, Рембрандт, – сказала Тюлинька, и выражение лица у неё стало очень задумчивое.

– Да, – подтвердила Гюро. – Это мой знакомый