Доктор Дулиттл и его звери. Книга третья - Хью Джон Лофтинг

Осмелевшие зрители навалились на Хрюкки с просьбами то дать автограф, то позволить почесать его за ухом, то ответить на вопрос.

А к Джону Дулиттлу подошел господин Силкинз, тот самый, что просил Пипинеллу рекламировать клетки. Он случайно оказался в театре варьете. Он решил воспользоваться удобным случаем и повторить свое предложение.

— Я в восторге от вашей оперы, — говорил господин Силкинз. — Я слушал ее уже четыре раза, а завтра пойду слушать в пятый, вместе с моей тетушкой из деревни.

Он долго жал доктору Дулиттлу руку, а на прощанье сказал:

— Ну что стоит вашей канарейке три часа в день провести в витрине моего магазина.

— Я спрошу у Пипинеллы, захочет ли она рекламировать клетки, — осторожно ответил доктор. — А потом напишу вам письмо.

Затем к доктору подошел другой господин и назвался мсье Жюлем Пуленом. Как известно, только французы называют друг друга «мсье». Жюль Пулен приехал из Парижа, чтобы основать в Лондоне фабрику и делать на ней духи, помаду, пудру, кремы и все прочее, что так любят женщины и что называется словом «парфюмерия».

— Я много наслышан о вашем псе, — сказал господин Пулен. — Я хотел бы просить пса помочь нам определить кое-какие запахи.

О’Скалли тут же согласился.

В тот вечер звери вернулись домой очень поздно. Крякки на скорую руку приготовила яичницу, и они сидели за столом и весело болтали.

Когда часы пробили полночь, доктор Дулиттл сказал:

— А теперь пора идти в постель.

Звери немного попререкались — им хотелось еще немного посидеть и поболтать, — но в конце концов послушно разбрелись по спальням. И только поросенок, не забывший свою мечту, натаскал душистого сена в лифт и устроился там на ночлег.

С тех пор он только там и ночевал. По утрам Крякки будила его, когда завтрак уже был готов.

— Вставай, соня, — крякала она. — Я уже подаю на стол.

Но поросенок не спешил просыпаться. Он потягивался, позевывал до тех пор, пока утка в сердцах не швыряла в него крышкой от кастрюли.

А однажды доктору принесли записку от русской княгини. Она приглашала доктора и его артистов на прием. Княгиня жила в великолепном дворце и славилась гостеприимством, но доктор решил приглашения не принимать.

— Как бы эти аристократы не устроили посмешище из моих зверей, — сказал он.

Но в тот же день в театре к Джону Дулиттлу подошел сам маэстро Паганини и лично передал приглашение от княгини.

«Такой человек не станет участвовать в недостойных затеях», — подумал доктор и согласился.

Княгиня прислала за гостями золоченую карету. Она была запряжена четверкой лошадей, а на запятках стояли два лакея. Прием удался на славу. Там были все известные артисты, композиторы, писатели, скульпторы и художники. Там были послы иностранных держав, князья, принцы, графы и бароны, не говоря уж о более мелких дворянах с титулами и без. Но главными гостями все же были звери доктора Дулиттла.

Звери вели себя прекрасно, хотя и не обошлось без досадных недоразумений. У княгини жила белая ангорская кошка, и О’Скалли, как только увидел ее, бросился за ней.

— Я не хотел, господин доктор, — оправдывался потом пес, — ноги сами меня понесли.

Сами ноги понесли пса или не сами, неважно. Важно то, что он загнал белую ангорскую кошку в камин и та от сажи стала черной. Пришлось ее оттуда вытаскивать и мыть.

За ужином Хрюкки сидел между богатой маркизой и дирижером оркестра. Он очень умело расправлялся со всеми блюдами, и гости удивлялись: «Вы только посмотрите на этого благовоспитанного поросенка». Но когда подали апельсины, Хрюкки опростоволосился. Он ел их целиком, с кожурой. А когда доктор принялся ему выговаривать, он ответил:

— Зря вы думаете, что мы, свиньи, не разбираемся в апельсинах. Так намного вкуснее. Попробуйте сами!

После ужина Пипинелла с Корнелиусом спели дуэт из оперы. Все гости княгини были в восторге.

Глава 2

ПЕС И ПАРФЮМЕР

Мэтьюз Магг не ошибся, когда утверждал, что звери согласятся участвовать в рекламе.

— Реклама — двигатель торговли, — назидательно повторила белая мышь избитую фразу, которую она не раз слышала в те времена, когда жила в магазине. — К тому же это будет очень увлекательно. Вы только представьте себе: Хрюкки разгуливает по витрине колбасного магазина, а рядом с ним лежат окорока.

Но Хрюкки такая мысль совсем не понравилась.

— И представлять не хочу! — взвизгнул он. — Никаких колбас, окороков, ветчины! Конечно, я не против рекламы, но если уж что и рекламировать, то детские игрушки. Это я сделаю с удовольствием.

— Лично я не имею ничего против ветчины, — сказал О’Скалли, — но, думается, ты прав. Надо рекламировать что-нибудь полезное. А помните, господин доктор, вы как-то получили письмо от эскимосских собак, где они просили у вас средство от облысения? Вы тут же состряпали мазь и опробовали ее на мне. Лекарство получилось что надо! Я так оброс шерстью, что едва не задохнулся от жары — ведь дело было в Африке. Если мы раструбим всем о вашей мази, то вы заработаете… — О’Скалли мечтательно прищурил глаза, и в его воображении опять появилась гора золотых и серебряных монет выше человеческого роста. — Вы заработаете кучу денег!

— А ваша микстура от кашля? — напомнил Корнелиус. — Все хозяева канареек с радостью ее купят.

— Уж кто-кто, а мы, звери, знаем, что ветеринары ничего не смыслят в наших болезнях, — вмешался в разговор Скок. — Напишите для них книгу, научите их готовить настоящие лекарства, и все звери скажут вам спасибо.

Еще до того, как доктор отправил зверей спать, они добились главного — Джон Дулиттл обещал им, что с их же помощью познакомит мир со всеми чудесными мазями, микстурами и порошками, которые он изобрел.

На следующий день доктор с О’Скалли отправились к господину Пулену, парфюмеру. Когда господин Пулен открыл дверь своего дома и увидел на пороге Джона Дулиттла с псом, он очень удивился и обрадовался.

— Я уже не надеялся, — сказал он, — что вы, господин доктор, примете мое предложение. Устраивайтесь поудобнее, я сейчас прикажу подать нам кофе, а псу — косточку.

Пока доктор и господин Пулен пили кофе и беседовали о погоде, явились вызванные главные мастера по приготовлению духов, помады и кремов.

—