Фараон - Уилбур Смит

тщеславия. Конечно, это только делало его более эффективным. Я мог следить за ее продвижением по волне возбуждения, которое она вызывала, и по оживлению тех, кто толпился вокруг нее, чтобы насладиться ее красотой. Странно было то, что она, казалось, никогда не вызывала зависти и ревности у других женщин. Как будто они никогда не считали себя соперницами с ней; она была недосягаема, как падающая звезда. Скорее, они гордились ею как вершиной и воплощением своего пола. Ее красота отражалась во всех них, и они любили ее за это.

Таким образом, мы начали подготовку к королевской свадьбе, и по мере приближения дня гости становились все более возбужденными и полными радостного предвкушения. Как будто вся природа сознавала важность этого события и всем сердцем ему способствовала. Шел дождь, но только ночью. Звуки, доносившиеся с крыш, убаюкивали и успокаивали. Затем облака рассеялись вместе с рассветом, и солнце благосклонно осветило нас всех. Ветер снизился до мягкого зефира с юга; достаточно сильный, чтобы взбаламутить воду и спокойно доставить корабли последних свадебных гостей в порт-Гитион.

Только одно давнее беспокойство омрачало празднества, а именно неудачная попытка агентов фараона Аттерика отрезать военную трирему Мемнона от Порт-Гитиона и угроза безопасности принца Рамсеса и его невесты, которую подразумевал этот акт.

К этому времени весь цивилизованный мир узнал, что фараон Аттерик был безумцем с большой армией и флотом в его распоряжении, и что он не колеблясь использовал его почти без провокаций.

Хотя король Гуротас искренне любил свою дочь Серрену, и свадебные торжества устраивались главным образом в ее честь, за кулисами он был вполне счастлив использовать этот повод для дальнейших государственных дел. Каждый день в полдень он созывал тайное собрание за закрытыми дверями палаты Совета всех глав государств, собравшихся в Лакедемоне. Время этих собраний было выбрано намеренно. Позже в тот же день, когда празднества возобновились и началось потребление превосходных вин с виноградников короля Гуротаса, не было подходящего времени для обсуждения пакта о взаимной защите.

За две недели до назначенной даты свадьбы принца Рамсеса египетского и принцессы Серрены Лакедемонской восемнадцать глав государств, в число которых входили Гуротас и принц Рамсес, собрались в зале Совета цитадели.

Накануне совет проголосовал за то, чтобы не признавать Аттерика фараоном Египта из-за его явного безумия. Они выбрали Рамзеса в качестве замены Аттерику.

Как только все члены совета расселись, Гуротас призвал их к порядку: "Совет Севера сейчас заседает, и я призываю господина Таиту, секретаря Совета, прочитать Пакт о взаимной защите, который был представлен нам для ратификации тираном Каллиполиса, царем Тиндарком.’

Тиндарк, Рамсес и король Гуротас были единственными членами совета, которые умели читать. Я был единственным в комнате, кому не приходилось при этом шевелить губами. Вот почему Гуротас выбрал Тиндарка, чтобы вручить ему свиток папируса, а меня - чтобы прочесть его вслух. Он состояла всего лишь из пятисот слов, но обязывал все присутствующие государства - члены Совета Севера прийти на помощь любому члену Совета, чья страна или граждане были бы поставлены под угрозу третьей стороной.

После того, как я прочитал им этот документ, произошла банальная дискуссия, но затем все они подписали его или сделали отметку в нижней части свитка. Настроение членов совета было веселым и легкомысленным. Они вышли из зала совета во двор, где король Гуротас держал на привязи великолепного черного жеребца.

Каждому из них поднесли серебряную флягу, и они собрались вокруг лошади. Гуротас поднял свой боевой топор и одним ударом раскроил череп жеребца, мгновенно убив его. Затем один за другим правители и короли вышли вперед, зачерпнули кувшин свежей струящейся крови и высоко подняли его, прежде чем торжественно провозгласить: "Если я нарушу свою торжественную клятву, пусть моя собственная кровь течет так же свободно.- Потом они проглотили содержимое кувшина. Некоторые из них громко расхохотались, но других тошнило от вкуса сырой крови. Однако я уверен, что никто из них и не мечтал о том, что их призовут исполнить свою клятву до конца месяца.

Празднества, предшествовавшие свадьбе Рамзеса и Серрены, по мере приближения даты набирали все большую силу. До свадьбы оставалось всего четырнадцать дней, и Гуротас объявил охоту на Лаконского кабана. Это было животное с долгой историей,и он был особенным пугалом.

После того как Зарас и Техути прибыли в Лакедемон много лет назад и Зарас стал царем Гуротасом, одним из его нововведений было посадить первые виноградники и сделать первые вина из винограда, который он выращивал.

Тогда король Гуротас совершил серьезную ошибку. Когда он посвящал свои виноградники богам, он забыл включить богиню Артемиду в список почетных гостей. Среди множества других своих обязанностей Артемида является богиней лесов и всех диких животных. Гуротас вырубал леса, чтобы освободить место для виноградных лоз, а также отгонял или убивал животных, включая диких кабанов, которые могли уничтожить его поля. Дикий кабан - одно из любимых созданий Артемиды, и она была разгневана его дерзким и высокомерным поведением.

Она послала Лаконского кабана разодрать его виноградники и научить его смирению. Это животное не было обычной дикой свиньей. Только божественное существо или кто-то, рожденный для того, чтобы стать королем, мог отправить его, и то только после гигантской борьбы. Как бы часто ни убивали Лаконского кабана, Артемида каждый год заботилась о его возрождении и отправляла его обратно в бедствие к Гуротасу. Каждый год животное, посланное богиней, становилось больше, свирепее и страшнее предыдущего.

Последний кабан, которого Артемида послала против Гуротаса, по слухам, достигал шести локтей в холке и был ростом с человека. Он весил пятьсот дебенов, здоровенный, как большая лошадь.

Он жил в густых лесах высоко в горах Тайгета и появлялся только ночью, чтобы опустошить поля людей, которые обрабатывали долины. Таким образом, мало кто когда-либо видел его. Он мог бы поглотить ежегодные посевы пяти или шести мелких фермеров, борющихся за выживание, за одну ночь. То, что он не съел, он втоптал в грязь.

Его клыки были длиной с меч воина. С их помощью он мог вырвать внутренности у лошади одним движением своей отвратительной головы. Его шкура была такой жесткой и толстой, а жесткие волосы, покрывавшие его, были такими густыми, что он мог бы повернуть голову любого, кроме самого искусно и мощно брошенного копья. Копыта у него были такие острые, что он мог одним ударом распотрошить боевого коня. Неудивительно, что двое бывших