Первая мировая война. История Великой войны, которая расколола мир и привела Европу к гибели - Джон Киган

историки. «Главнокомандующий видел бесконечные колонны. <…> Мундиры солдат и офицеров были потрепанными и рваными, ботинки покрыты слоем грязи. Глаза у всех ввалились, лица были отупевшими от усталости и почерневшими от многодневной щетины. Похоже, 20 дней войны состарили солдат на 20 лет»[187]. Британцы и французы, совершавшие многодневные марши, могли хотя бы рассчитывать на свои тыловые службы, а вот немцы сейчас были далеко от собственных линий снабжения и зачастую шли голодными, но больше всего и наступавшие, и те, кто отступал, нуждались даже не в пище, а в отдыхе. Один из местных крестьян вспоминал, что, когда 3 сентября подразделение захватчиков добралось до его дома, выделенного им для постоя, они упали в изнеможении, ошеломленно повторяя: «Сорок километров! Сорок километров!..» Это все, что могли сказать немцы в тот вечер.

3 сентября штаб 1-й армии расположился в замке Людовика XV в Компьене. Там фон Клюк получил депешу Генерального штаба от 2 сентября, предписывающую ему следовать за 2-й армией фон Бюлова уступом на юго-восток, чтобы отрезать французов от Парижа[188]. Клюк решил истолковать направление в том смысле, что юго-восток – это больше восток, чем юг, и развернуть свои части именно туда, продолжать преследовать 5-ю армию Ланрезака, переправиться через Марну и навязать противнику решительное сражение. А по замыслу Мольтке его должны были дать армии центра, наступающие на запад от Мёза… Стратегический план немцев начал рушиться, хотя ни начальник Генерального штаба, ни командующий 1-й армией этого еще не понимали. «Мольтке, – отмечал позже французский историк, – никогда особенно не верил в возможность маневра крупных сил. <…> Подобно своему дяде, он считал необходимым предоставить каждому командующему армией определенную свободу выбора движения»[189]. Но дядя нынешнего начальника немецкого Генштаба Гельмут Мольтке-старший, блестящий военный теоретик и один из основателей Германской империи, обосновывал свои теории без малого полвека назад. В 1870 году, когда фронт был узким и у армий практически не имелось возможности отклониться от главного направления, в котором велось наступление, система управления войсками была совсем другой. Недостаточный контроль Мольтке-младшего над гораздо более широким фронтом 1914 года привел к тому, что армия на правом фланге – та, на которую он возлагал основные надежды, сначала отклонилась к югу, вместо того чтобы продолжать наступление на юго-запад, а затем повернула на юго-восток, под прямым углом к направлению, предписываемому планом кампании для достижения победы.

Впоследствии одни критики указывали, что Шлифен сам не мог решить, в каком направлении следует наступать правому флангу, а другие утверждали, что фон Клюк был прав, преследуя Ланрезака. На самом деле он сам заводил себя в западню. Каждый километр, который преодолевали его части, преследовавшие 5-ю армию французов, после того как форсировали Уазу и направились к Марне, был в пользу Жоффра. Линия, на которой французский главнокомандующий решил дать бой противнику, сместилась на юг – с Соммы к Уазе, а затем к Марне. По мере того как менялась оперативная карта, а на смену августу пришел сентябрь, возможности французов для нанесения сокрушительного удара постепенно укреплялись. Чем шире становился промежуток между частями 1-й немецкой армии и Парижем, оставшимся справа, причем без охвата армии Ланрезака с запада, который позволил бы начать ее окружение, тем больше места фон Клюк оставлял Жоффру для сосредоточения кулака против своего фланга. Этот кулак вместе с парижским гарнизоном мог нанести Клюку гораздо более сильный удар, чем он сам теперь мог рассчитывать нанести по врагу.

Формирование ударной группировки было определено Жоффром в директиве – общей инструкции № 2 от 25 августа. Затем он принял решение, что кулак будет состоять из 7-го корпуса, четырех резервных дивизий и, возможно, еще одного корпуса регулярной армии, которые планировалось доставить к месту по железной дороге. К 1 сентября была сформирована 6-я армия под командованием генерала Монури, состоявшая из 7-го и 4-го корпусов, взятых, соответственно, у 1-й и 3-й армий, а также 55, 56, 61 и 62-й резервных дивизий. С армией Монури должен был взаимодействовать парижский гарнизон, включавший 45-ю алжирскую дивизию, 83, 85, 86, 89 и 92-ю территориальные дивизии, бригаду спахов и бригаду морской пехоты[190].

В 1914 году ветерану колониальных войн, а сейчас военному коменданту и организатору обороны Парижа Жозефу Симону Галлиени исполнилось 65 лет. Мишелю Жозефу Монури, кстати, было 67. Даже в войне генералов преклонных лет (Мольтке было 66 лет, Жоффру 62 года) они могли показаться слишком старыми для того, чтобы осуществить контрудар по самой большой армии, когда-либо развернутой на поле боя. Однако Монури и Галлиени были энергичны и полны сил, особенно Галлиени. Отставного генерала снова призвали на службу 25 августа, и он заменил генерала Мишеля, не справлявшегося с обязанностями военного коменданта Парижа. Галлиени сразу предупредил военного министра Мессими, что, если в течение ближайших 12 дней враг появится у ворот столицы и начнет осаду города, Париж не выстоит. Новый военный комендант потребовал подкреплений, которые могли быть получены только от Жоффра, однако тот не спешил их посылать. При этом надо отметить, что как Верховный главнокомандующий он не подчинялся ни премьер-министру, ни даже президенту. Требования Галлиени спровоцировали правительственный кризис. Мессими, которому ставили в вину опасность, о которой теперь предупреждал Галлиени, отказался от нового назначения и подал в отставку. Его примеру последовали другие министры – в отставку ушел весь кабинет. Мессими сменил жесткий и немногословный Александр Мильеран, и бывший военный министр ушел на фронт в чине майора одного из резервных подразделений[191].

Политические перемены повлияли на невозмутимого Жоффра не больше, чем военные неудачи. Он не отказался от сложившихся привычек – продолжительный обед, плотный ужин, регулярный сон. Тем не менее, в отличие от Мольтке, который оставался в своем штабе в Люксембурге, Жоффр почти ежедневно выезжал в войска. 26, 28 и 29 августа он встречался с Ланрезаком, 30 августа – с командующими 3-й и 4-й армиями, а 3 сентября – снова с Ланрезаком. Если Жоффра что и беспокоило, так это позиция англичан. Френч жаловался на то, что французские армии отступают, а им одним приходится держать оборону. По его словам, так было в сражении при Монсе и потом при Ле-Като. Френч несколько раз повторил, что французы отступают справа и слева от него, не согласуя с ним свои действия и оставляя его открытым для атак рвущихся вперед немцев. Затем сэр Джон заявил, что его солдаты нуждаются в нескольких днях отдыха и для этого им лучше всего вернуться в Англию. Кроме всего прочего, там Британский экспедиционный корпус получит пополнение. Жоффр должен дать на это согласие. Французский главнокомандующий ответил отказом. Тогда Френч объявил, что отойдет за Сену, на позиции, находившиеся в восьми днях пути, и попросил перевести пункты снабжения своих частей из Руана и Гавра в Сен-Назер или даже в Ла-Рошель. Тут они