Китай в XX веке. От рисовых полей до атомной бомбы - Алекс Каплан

что Чан Кайши бескорыстно следует заветам наставника и друга. Понимая, насколько серьезная угроза исходит от окрепших левых, генералиссимус Чан Кайши в конце 1930 года предпринял новую попытку уничтожить коммунистов в Китае. Всего на протяжении последующих четырех лет таких попыток будет пять – четыре из них завершатся провалом, и лишь пятая, последняя, увенчается успехом. Занимаясь консолидацией своей власти в 1927–1930 годах, генералиссимус обращал мало внимания на разрозненные партизанские отряды коммунистов, нашедшие убежище в китайской глубинке, ведь таких небольших военизированных подразделений в стране насчитывались сотни – и некоторые из командиров придерживались левых взглядов. Между тем одержать окончательную победу над милитаристами и завершить Северный поход удалось только в 1928 году, после чего еще полтора года ушло на установление единой центральной власти на территории огромного государства. И когда Чан Кайши стал закручивать политические гайки, возмущенные наместники выступили против него, но в основной своей массе несогласные не имели каких-либо особых политических воззрений. Суть противоречий между центральной и региональной властью заключалась исключительно в финансах – налоги должны были поступать в государственный бюджет, которым распоряжался партийный аппарат Гоминьдана. Мятежи вспыхивали то тут, то там – и молодое неокрепшее правительство Чан Кайши металось в попытках их подавить. Дипломатический корпус Гоминьдана работал не покладая рук, проводя и организовывая бесчисленные закулисные переговоры с военно-политическими деятелями, еще не определившимися в своих симпатиях. При этом командиры региональных армий постоянно меняли свои приоритеты и предпочтения – и предательство стало неотъемлемой частью политического процесса. Вооруженные силы республики пребывали в постоянных походах и сражениях, неся значительные потери: 100 тысяч солдат и офицеров были убиты только в 1929–1930 годах. Эти два года китайские коммунисты смогли использовать для восстановления сил и обретения стабильности внутри партии, что вновь позволило им стать серьезной политической силой в масштабах страны. Однако руководство обновленного после партийной чистки 1927 года Гоминьдана ненавидело бывших товарищей по оружию – коммунистов – и не желало вести с ними диалог, предпочитая договариваться с любыми другими силами: милитаристами, японскими империалистами или же с английским, французским, американским правительствами. Борьба Гоминьдана с коммунистами велась не на жизнь, а на смерть – это была идеологическая борьба за сознание китайского народа. Китайское общество люто ненавидело и вчерашних феодалов, и иностранцев, однако выбор между национализмом и коммунизмом ему еще предстояло сделать.

Покончив во второй половине 1930 года с остатками сопротивления внутри страны, Чан Кайши решил предпринять срочные меры по физическому устранению вновь поднявших голову политических врагов – иными словами, учинить новую кровавую расправу над коммунистами. Однако на сей раз задача осложнялась отсутствием эффекта неожиданности, какой сыграл на руку националистам весной 1927 года в Шанхае. Коммунисты пребывали в полной боевой готовности. Первая военная кампания Гоминьдана началась в ноябре 1930 года, когда в поход вышли 120 тысяч солдат и офицеров. Силы красных были в три раза меньше, у них практически не имелось тяжелого вооружения, но за два месяца отчаянных боев коммунисты полностью разгромили националистов. Апофеозом сражения стало уничтожение целой дивизии гоминьдановских войск, слишком далеко оторвавшейся от основных сил. Еще одной дивизии с большим трудом удалось вырваться из окружения. Чан Кайши пришел в бешенство – и тут же приказал готовиться к следующему наступлению. Вторая военная кампания против китайских коммунистов началась первого апреля 1931 года – меньше чем через три месяца после завершения первой. Для проведения этой операции была собрана куда более серьезная группировка, насчитывавшая свыше 200 тысяч солдат и офицеров. На этот раз силы коммунистов оказались несколько меньшими, чем в ходе предыдущей кампании, поскольку подкрепления брать было неоткуда. Казалось, ход предстоящего сражения предрешен, однако вышло все ровно наоборот. Разгром националистов принял еще более эпические масштабы. Войска красных всего за шестнадцать дней разбили пять вражеских дивизий – одну за другой. Более 30 тысяч солдат и офицеров противника пали в бою, при этом в руки коммунистов попало большое количество оружия и боеприпасов. Впервые у них появилась артиллерия, брошенная националистами во время панического бегства. Командир одной из гоминьдановских дивизий погиб, двое других получили тяжелые ранения, еще один оказался самым высокопоставленным чином, попавшим в плен к коммунистам. С последним приключилась довольно курьезная история: сорвав все знаки отличия, он ухитрился слиться с общей толпой военнопленных, и поначалу красные даже не знали о столь крупной удаче. После окончания боев всех пленных распустили по домам, предварительно выдав каждому по два серебряных доллара – на дорогу. Генерал, прятавшийся до последнего в задних рядах, чтобы не быть узнанным кем-то из прежних сослуживцев, в буквальном смысле слова оказался последним из пленных в руках коммунистов. На его беду, в кассе закончились деньги – остался лишь один серебряный доллар, в то время как полагалось выдавать по две монеты. Было принято решение оставить последнего пленного еще на день – пока не доставят недостающий доллар. От такого поворота событий видавший виды гоминьдановский генерал пришел в крайнее смятение, ведь теперь он лишился прикрытия в виде толпы военнопленных и пребывал у всех на виду. Применив все свои драматические таланты, генерал сочинил историю о проживавших неподалеку родственниках, которые непременно помогут ему добраться домой. Эта история является яркой иллюстрацией царивших на той войне нравов. И все же тот факт, что малочисленным красным войскам, не имевшим никакого тяжелого вооружения, удавалось нанести крупные поражения сильно превосходящим силам противника, поражает и восхищает. Ключом к успеху стала партизанская тактика ведения войны. Между тем Красная армия, будучи армией регулярной, отказывалась вести боевые действия соответствующим образом. Дебаты по этому вопросу шли среди военного командования и партийного руководства непрестанно. Одни выступали за ведение войны привычными методами, другие справедливо утверждали, что при столь большом перевесе сил в пользу противника шансы одержать победу в открытом бою сводятся к нулю.

В числе ярых сторонников партизанской тактики был и Мао Цзэдун. Этой дискуссии в лагере коммунистов суждено повториться еще не раз – однако в первых же сражениях партизанская тактика себя полностью оправдала. Гоминьдановским войскам приходилось действовать на обширных территориях в крайне глухих местах, где почти не имелось дорог, отчего одна дивизия могла растянуться на марше на многие километры, становясь таким образом удобной мишенью для противника, устроившего засаду. В то время почти все военные действия велись вдоль железных дорог, служивших основным способом переброски войск и боеприпасов. Коммунисты же ушли настолько в глубь страны, что ни о каких железных дорогах в тех краях никто не слышал. Войска передвигались исключительно пешим порядком – зачастую по узким тропам в