Пират Ее Величества - Николай Курочкин-Креве

Хирург заявил, что на такую численность экипажа ему потребуется минимум две, а еще лучше — три пилы. И так каждый — а ведь все это место! Места же от увеличения припасов ни на кубический фут не прибывало.

Практически весь сентябрь офицеры экспедиции упихивали, утрамбовывали, укладывали припасы так, чтоб: а) все уместилось; б) самое нужное завтра не оказалось уложенным под тем, что понадобится через два месяца; в) чтоб при шторме или крупной зыби ничто не болталось в трюмах, создавая крен и разбивая другие припасы. В сущности, задача для матросов, а не для офицеров, но офицеры вмешались, лишь когда боцманы доложили о том, что все трюмы забиты полностью и все равно не вошло… (далее перечень не вошедшего: на «Юдифи» в тридцать названий, на огромном «Иисусе» — в двести семнадцать)… После недели напряженнейшего труда вмешался Джон Хоукинз и сказал:

— Ну, хватит. Так мы никогда не соберемся. Надо начинать с другого конца. Дайте мне список припасов, я его укорочу!

Дали. Три дня начальник экспедиции изучал его, наконец, призвал старшего брата и возопил:

— Вильям, сделай что-нибудь! Мы все бессильны. Видишь, на берегу лежат груды всяких вещей. Это та часть припасов экспедиции, которая никуда не вошла. Трюмы забиты, в каютах офицеров не повернуться и еще вон на палубах бурты имущества под брезентами!

— Прополоть список! — резко сказал Вильям Хоукинз.

— На, попробуй. Я уже пытался, — почти кротко ответил младший брат. Вильям взял список, просидел над ним два дня и вернул Джону, сокрушенно молвив;

— Наши боцмана лучше, чем я о них думал. В этом списке нет ни фунта излишнего. Все необходимое в разумных количествах. М-мда… Слушай, Джон, а если тебе взять с собой седьмое судно, а? Семерка — счастливое число.

— У нас не набрана команда на седьмое судно и припасы надо перераспределять, а сделать это надо на берегу, то есть немедля. Это заманчиво звучит, но на деле не упрощает нашу проблему, — сказал Джон.

Собрали совет старших офицеров. И на нем Фрэнсис Дрейк выдвинул отчаянное, рисковое предложение: оставить на берегу часть съестных припасов, такелажа резервного и плотничного леса для текущего ремонта — с расчетом на то, что можно будет все недостающее по этой части отобрать у испанцев или португальцев по прибытии на место. Он готов оставить с «Юдифи» все, что на берегу, с условием: все распродать, десять процентов — тому из служащих фирмы, кто возьмет на себя все хлопоты по продаже, а девяносто процентов — тем членам экипажа «Юдифи», кто получит увечья и ранения в ходе экспедиции (или семьям, если кто из экипажа погибнет).

Выхода не было — пришлось принимать это предложение. А то экспедиция могла так и не выйти в море в этом году…

Но вот все готово, к тому же ветер в Плимуте сменился на отвальный. И 2 октября 1567 года шесть судов, несущих на мачтах белые с красным крестом флаги св. Георга, патрона Англии, и одноцветные вымпелы Хоукинзов с вышитой золотом звездой на фоне якоря — знаком адмиральского достоинства Джона Хоукинза. Если б на мачте полоскался флаг, украшенный династийными розами Тюдоров, — вымпел был бы основанием для привлечения капитана и судовладельца Джона Хоукинза к суду. Ибо адмиралом королевского флота он пока не был. Но в своем частном флоте ему вольно было назначать себя хоть и генерал-адмиралом. Тут ограничений было только два: первое — только при наличии ясно выраженного согласия компаньона, а второе — принятое звание не должно полностью совпадать с официальными английскими военно-морскими званиями. То есть лордом адмиралом называться нельзя, а просто «адмиралом» — можно. И Хоукинз ходил в полных адмиралах собственного флота, покуда не получил звание вице-адмирала королевского флота.

Итак, полдюжины судов кильватерным строем выбрались из Саттон Пула — «хоукинзовского» участка гавани, между прочим самого глубоководного во всей Плимутской бухте, — 2 октября 1567 года. Путь их лежал далеко-далеко, хотя точно и неизвестно, куда. Припасов взято было на год и один день… Не исключалось, что их не хватит…