Ошибка разбойника - Диана Шмелева

— Благодарю за любезные слова, дон Хуан, — учтивый тон не давал понять, подлинно ли Инес тронута комплиментом.

— Я грежу вашим обликом, мне снится ваш голос, я места не находил себе, пока вновь вас не увидел!

— Я рада, что в нашем Хетафе вы нашли прекрасные места для охоты.

Не позволив сбить себя с толку, дон Хуан вдохновенно продолжил:

— Охота — всего лишь предлог! Я мечтал видеть вас!

— Бедные серны, как им досталось за ваши мечты, — Инес, очевидно, не принимала всерьёз слова избалованного женским вниманием красавца.

— Вы не позволите мне ни капли надежды на вашу благосклонность?

— Отчего же, дон Хуан, я всегда благосклонна к гостям в нашем доме.

— Вы необыкновенная девушка, сеньорита, я никогда таких не встречал!

— Рада, сеньор, что вы пополнили вашу коллекцию редкостей!

Здесь молодой кабальеро смешался. Он видел в Инес крестьянку и считал блажью слова приятеля о том, что девица благородного происхождения, воспитанная в деревне и одевающаяся в простую одежду, чем-то отлична от девушек низших сословий, хотя и приходилось к ней обращаться на «вы», как к сеньорите. Вспомнил юноша полку книг в комнате, где идальго принимал гостей, вопрос дона Стефано о том, что успела Инес прочитать, чёткий почерк полученной сегодня записки, и слегка растерялся. Сеньорита Рамирес даже в отсутствие отца говорила, как следует дворянской девице. Получается, воспитание и образование девушки имело не меньше значения, чем платье, которое дону Хуану в темноте не бросалось в глаза и не напоминало о низком если не происхождении, то положении намеченной красотки.

Полный решимости с помощью дона Стефано добиться свидания с предметом своей мечты — герцогиней де Медина, юный сеньор не отступился.

— Ваши слова — ледяной ветер, но им не остудить моё сердце. Вы смиряете мои надежды вашей учтивостью, но не в вашей власти сломать крылья моей мечты. Каждая звезда, что зажглась сейчас в небе — свидетель огня, полыхающего в моей душе. Ни стужа, ни мрак, ни бесконечное расстояние не способны заставить ваш облик померкнуть в моих глазах!

В воображении дона Хуана возникла женщина, к которой он стремился — донья Мария, и молодой человек не на шутку увлёкся, слова вдохновенно лились с языка, удивив даже многоопытного сеньора дель Соль: «Мальчишка, однако, мастак».

Чуть помедлив, сеньорита Рамирес тихо произнесла:

— Благодарю, сеньор, я тронута.

— Правда? — очнувшись, самодовольно спросил поклонник, не замечая, что одним словом разрушил очарование искренней речи.

Если Инес и была ненадолго впечатлена, то короткий победный вопрос вмиг отрезвил её, что не укрылось от дона Стефано, подумавшего: «Под конец всё испортил, болван!»

Не сочтя нужным высказывать недоверие, девушка вернулась к шутливому тону.

— Как может не быть правдой то, что написано во многих романах?

— Каких романах? — сердито спросил кабальеро, догадавшись, что зря потратил свой пыл на наблюдательную сеньориту.

— Их множество, я о них больше слышала, чем читала, но рыцарь в них непременно с первого взгляда влюбляется в свою даму.

Пару недель назад дон Хуан на подобное высказывание только хмыкнул бы, но сейчас он вновь вспомнил донью Марию и глубоко вздохнул, забыв, что Инес его лицо видит, и от неё не укроется взгляд, устремлённый в мечты. Повисла пауза, которую девушка решила прервать, мягко сказав:

— Благодарю за приятный вечер, дон Хуан.

— А? Что? — юноша очнулся, сообразив — провалил свой план.

К досаде примешивалось странное чувство, которое он не мог определить.

— Сеньорита… Я должен просить прощения у вас, — вырвалось у красавчика.

«Он что, спятил?» — дон Стефано злился на последние ускользающие надежды получить Инес с помощью дона Хуана.

— Что вы, сеньор, — Инес как будто не удивилась, — вы ничего мне дурного не сделали.

— Я хотел… — юноша осознал, что ему стыдно.

— Пустое, кабальеро, желания приходят и уходят, не всегда они в нашей власти. Не стоит извиняться за то, что осталось желанием.

Стыд стал нестерпимо жгучим не только за попытку помочь дону Стефано обманом сделать Инес любовницей, но и за грязный способ, на который молодой человек согласился, чтобы добиться обожаемой доньи Марии. Накануне юноша почти не вспоминал поразившую его красавицу — слишком высоко герцогиня стояла над ним, но поверив, что приблизиться к ней возможно, после ночи, когда прекрасная дама стала владычицей его снов, дон Хуан пробудился влюблённым без памяти.

— Благодарю вас, сеньорита, вы ко мне очень добры, — обычно неуступчивых женщин юный соблазнитель крестьянок называл жестокими, но в этот вечер всё пошло наперекосяк.

Девушка постаралась скрыть растерянность и смущение:

— Кабальеро, не стоит благодарности, я очень рада поговорить с учтивым благородным человеком.

— Благородным! — слово показалось дону Хуану насмешкой, он болезненно сморщился и опустил глаза.

Инес взяла себя в руки и твёрдо ответила:

— Да, я вас назвала благородным не только потому, что вы дворянин. Я не могу вам сказать ничего, что вы бы не знали, но я уверена: вы порядочный человек, и отец может вами гордиться.

«Воспользуйся её убеждённостью, дурень, давай!» — дон Стефано напрягся, готовый вступить в игру, если Инес, желая подтвердить своё мнение о юном распутнике, сделает неверный шаг. Однако смущённый красавчик разочаровал интригана.

— Вы необыкновенная девушка, сеньорита, я никогда таких не встречал, — ответил дон Хуан совсем другим тоном, чем раньше. — Простите, я считал вас такой же, как обычные крестьянки.

— Не судите о них слишком строго, сеньор, — ответила Инес, не раз видевшая, скольких слёз стоит деревенским девушкам доверчивость к развлекающимся кабальеро. — Они не могут смотреть на вас как на равного, вы для них — воплощение сказки.

Дон Хуан никогда не думал ни о чувствах, ни о судьбе брошенных им крестьянок, и поёжился. Но на сегодня впечатлений для него было слишком много. Он осмелился вновь посмотреть в лицо девушки, и сейчас она казалась ему совершенно иной. Красота, живость, осанка — всё отступило на задний план рядом с серьёзностью и участием. Казалось, что сеньорита понимает дона Хуана больше и лучше, чем он сам и близкие ему люди. От её спокойного одобрения в груди разливалось тепло, улыбка внушала надежду, что грязь, в которую молодой человек окунался по доброй воле, в которой находил удовольствие и которой потом похвалялся, отступит, не оставив в душе ни раны, ни пятен.

«Ну всё, размяк! Я зря строил планы уложить этого купидончика в постель доньи Марии, — дон Стефано слегка потянул затёкшие ноги. — Дрянь какая-то в этом Хетафе, всё навыворот получается.

Инес тем временем собралась уйти:

— Доброй ночи, сеньор!

— И вам, сеньорита! — выдохнул дон Хуан. — Если когда-нибудь вам понадобится помощь