Рыцари света, рыцари тьмы - Джек Уайт

— Там, на рыночной площади, вас разыскивает какой-то франт.

Де Пайен перестал точить меч и опустил клинок на колено, затем медленно поднял голову и взглянул на Арло из-под матерчатого капюшона, защищающего глаза от солнца.

— Знакомый?

— Нет конечно. Откуда? Я же говорю — франт.

— Ты сказал ему, где я?

— Что я, рехнулся? Если ему нужно вас разыскать, пусть сам и старается. Я-то знаю, как трудно дождаться от вас благодарности — уж во всяком случае, не через помощь тем, кому вы занадобились. Стоило мне оказать кому-нибудь такую милость, как я выслушивал от вас одни попреки…

Пока Арло вовсю разливался, де Пайен приметил незнакомца, направлявшегося прямиком к ним от ворот караван-сарая. За человеком следовал слуга, ведший на поводу мула. К спине животного был крепко прикручен деревянный ящик.

Хорошенько приглядевшись к тому, кого Арло назвал франтом, Гуг враз отвлекся от причитаний приятеля. Не стоило большого труда определить, откуда прибыл незнакомец и каково его положение. Человек этот был высокого роста; его бледное лицо под обжигающими лучами пустынного солнца приобрело красноватый оттенок, характерный для всех, недавно оказавшихся в Заморье. Немало тому способствовали и иссушающе-жаркие порывы ветра, взметывающие песчаные вихри и скребущие нежную кожу, словно теркой. Узнать новичков было можно и по неизношенной одежде, совершенно не приспособленной к здешним погодным условиям, по ее ярким, невыцветшим краскам и по ржавчине, тонким налетом осевшей на оружии и въевшейся меж кольчужных сочленений — следствие недавнего путешествия по морю и отпечаток европейской влажности. Потребуется не один месяц, прежде чем песок начистит латы до ослепительного блеска — тогда их обладатель окончательно станет здесь своим.

Слово «франт» в этих краях говорит само за себя и навевает мысли о красавицах среди чудовищ, невинности среди распутства, белокожих иноземных всадниках, неискушенных в битве, среди грозных боевых наездников, рожденных прямо в седле. В Заморье высмеивали бледность неофитов, якобы происходящую от постоянного страха столкнуться с настоящим турецким янычаром.

Незнакомец, направлявшийся к де Пайену, был как раз из этой породы. Он явно только что прибыл в Заморье: эти яркие одежды совсем недавно носили в иных, далеких от пустыни землях, а в ярких живых глазах приезжего читалось его нетерпение поскорее встретиться со злобными мусульманами и немедленно сразиться с кем-нибудь из них. Он подошел к костру, у которого сидел Гуг, и без обиняков обратился к нему:

— Я ищу сира Гуга де Пайена. Мне сказали, что он где-то здесь. Это, случайно, не вы?

Гуг отложил свой меч, так что острие длинного клинка смотрело в костер, и встал с камня, служившего ему сиденьем. Он выпрямился во весь рост, наблюдая за впечатлением, которое он произвел на спрашивающего. Своим внешним видом Гуг мало напоминал рыцаря-христианина — он не имел при себе оружия и был облачен в длинные свободные одежды местных кочевников. Отбросив концы бурнуса за плечи, он произнес:

— Я — Гуг де Пайен. А вы кто?

Человек приблизился еще на три шага к костру, припал на одно колено и взял де Пайена за руку прежде, чем удивленный рыцарь успел ее отдернуть.

— Простите, сир Гуг, мою нерасторопность на пути к вам, но я уже месяц разыскиваю вас — с тех пор, как высадился в Яффе. — Он смешался и посмотрел на де Пайена, который тоже растерялся так, что забыл отнять у него руку. — Меня зовут Гаспар де Фермон. До вас непросто добраться, мессир.