Королевская посланница - Лариса Шкатула

Да, именно великолепия недоставало прежде её нарядам. Потому на балах при всей своей природной красоте княжна Астахова смотрелась более чем скромно. У неё не было бриллиантов, модных, выписанных из Парижа платьев, а теперь на ней одно из лучших – от самой королевы Франции!

Это она себя так подбадривала. Словно хвасталась перед собой, а на самом деле в глубине души Сони шевелился если не страх, то какое-то нехорошее предчувствие. Хотя что с нею могло произойти в королевском дворце? Кого может интересовать русская княжна, мягко говоря, не первой молодости, не известная ни своим богатством, ни приближенностью ко двору императрицы? Кто может желать ей неприятности, кроме Фуше с его домогательствами?

Иоланда де Полиньяк изменившийся облик оценила:

– Дитя моё, вы просто царственно хороши. Вы произведете впечатление на двор, – продолжала герцогиня, ведь до сих пор Соня была знакома лишь с несколькими придворными, включая Жозефину д’Аламбер и её словоохотливого брата. Это он своим глупым языком наболтал о русской княжне нечто такое, что заставило Фуше искать с нею встречи…

Малый Трианон, в котором королева Мария-Антуанетта устраивала бал, нравился Соне куда больше раззолоченного, или, как она про себя говорила, расфуфыренного, Версаля. Княжне, больше привыкшей к строгим классическим ансамблям Петербурга, любимый дворец её величества был гораздо ближе.

– Софи, я оставлю вас ненадолго, – шепнула ей Иоланда де Полиньяк, наскоро представив Соню какой-то пышно разодетой даме, имени которой княжна из-за внезапно заигравшего оркестра не расслышала.

Французская аристократка сидела в кресле и обмахивалась веером, предоставляя Соне возможность самой выбрать, присесть ли рядом с нею или стоять столбом, чувствуя себя всеми оставленной и забытой.

– Ваше сиятельство, вы сегодня выглядите просто потрясающе! – по-русски сказал кто-то у неё над ухом.

Всё существо Сони встрепенулось, откликаясь на этот голос, но тут же услужливая память подсказала ей слова Флоримона де Баррас о том, как двое мужчин, которых она считала своими друзьями, попросту отдали княжну в руки работорговца, не делая никаких попыток её освободить и уж тем более заплатить выкуп. Много ли она стоит? И в какую статью расходов занести этот выкуп?

– А вот тут вы, Софья Николаевна, не правы! – опять по-русски сказал княжне, так и не обернувшейся к нему, Григорий Тредиаковский.

– В чём же это я не права?

Соня наконец оглянулась и в упор посмотрела на него, какой-то частью сознания отметив, до чего изысканно выглядит этот предатель. Он даже по-своему красив.

– В том, что обращаете на меня гнев ваш, совершенно мною не заслуженный.

– Незаслуженный?! – с придыханием повторила Софья.

– Именно так. Отчего в жизни сплошь и рядом верят людям, кои не говорят и слова правды, и не верят слову человека чести…

– Это вы о себе говорите? – Теперь уже Соня не просто повернулась к Тредиаковскому, она стояла, почти вплотную к нему приблизившись, и шипела от злости.

Что он делает во дворце у королевы? Шпионит? Вынюхивает! Высматривает! Уж если на то пошло, её величество Мария-Антуанетта куда ближе княжне Астаховой, чем соотечественник, потому что французская королева позаботилась о ней, даже подарила свои платья, в то время как этот… Неужели он не знает, что Соня осталась без денег и документов в чужой стране? Кстати, не у него ли её документы?.. Мысли проносились у Сони в голове, обгоняя одна другую, но язык продолжал выплескивать оскорбления человеку, который бросил княжну в трудную минуту. Она почти не соображала, что говорит, так у неё накипело на сердце. И, кажется, одно из ее обвинений оказалось уж слишком несправедливым и обидным, потому что до того спокойное лицо Тредиаковского тоже исказилось, и он процедил сквозь зубы:

– Будь вы мужчиной, ваше сиятельство, я вызвал бы вас на дуэль и проткнул… вот этой самой шпагой!

Теперь она посмотрела на его шпагу. Наверное, с сегодняшнего дня она станет впредь обращать внимание на оружие, которое мужчины носят при себе, точно женщины свои драгоценности. Вон как изукрашен у нее эфес! Пожалуй, не уступит шпаге Жозефа… Кстати, где он сам? Когда нужно, его как раз и нет… Ах да, помяни черта, он и явится! Пробирается к ней через толпу придворных, которых становится все больше, – до чего эти французы любят веселиться, хлебом не корми!

Но и озлясь, Соня не хотела, чтобы Фуше присутствовал при размолвке ее с Григорием. Потому она наскоро проговорила вполголоса жестко и зло:

– А вы представьте себе, что я мужчина и есть. Я ведь как женщина на вас особого впечатления не произвожу? Тем легче вам будет это сделать. Посмотрите на меня другими глазами. Я – человек, который нанес вам оскорбление. Неужели вы способны этакое простить? Дуэль, вы сказали? Прекрасно! Я принимаю вызов. Через полчаса жду вас во Французском саду.

Проговорила это и пошла прочь навстречу Жозефу Фуше. Ей показалось, что Тредиаковский пробормотал что-то вроде своего обычного «дура». Но она больше не дура! И не собирается ею становиться!

– Добрый вечер, Зевс, – назвав так Жозефа нарочно, она тем самым как бы установила между ними несколько интимную атмосферу, – не могли бы вы дать мне еще один урок фехтования?

– Завтра всенепременно, богиня, разве вы забыли о наших занятиях?

– Сегодня, – сказала Соня, с усмешкой наблюдая, как на его лице проступает откровенное недоумение. – Урок мне нужен прямо сейчас!