Драма в Тихом океане - Лариса Шкатула

После взрыва эмоцийИгорь казался вполне спокойным – у мужчин, говорят, это происходит без особого напряга. То есть, в тот самый важный момент они могут испытывать и самвзрыв, и огромную благодарность, но потом так же быстро остывают. И не слишком угрызаются сомнениями…

Ну и пусть. Ему же хуже. А внутри Анастасии, например, всё пело. Точнее, поёт до сих пор. Она глянула на себя в зеркало и подивилась происшедшей с нею перемене: глаза сияли. Даже кожа на лице приобрела нежный девичий оттенок.

Возвращение в суровую действительность – к делам попавшего в переплет стармеха – давалось ей с трудом. Всё время хотелось хоть ненадолго мыслями оказаться там, у этого вулкана и вновь заглянуть в его пылающее жерло.

Днём они на несколько часов расставались – у Игоря была вахта, в то время как Анастасия сидела в лазарете, хотя в этом не было никакой необходимости и вспоминала о том, что произошло совсем недавно. В лазарете не было ничего, что отвлекало бы её от воспоминаний. Слишком скупые краски интерьера нисколько не мешали думать. Обстановка была сама по себе, а Настя – сама по себе.

Игорь оказался весьма умелым любовником. Надо признать, куда более умелым, чем бывший муж. И, кажется, физиологию женщины знал не в пример лучше. Анастасии пришлось зажать зубами подушку, чтобы не орать на всю каюту. Да что там, на весь пароход.

А потом вдруг всё кончилось, хотя не хотелось, чтобы кончалось. В конце концов они оба были не на отдыхе, а на работе, и приходилось помнить об этом.

Они даже во время ужина не виделись, но потом Игорь позвонил ей в каюту и сказал:

– Приходи в одиннадцать. Фёдор будет звонить.

Вот она и пришла. Они некоторое время посидели по обе стороны его рабочего стола, а потом Игорь достал откуда-то бутылку сладкого импортного вина и налил в два тонких высоких стакана. Он открыл большую банку резаных кружочками ананасов, и они молча пили и закусывали, взглядывая друг на друга. Причем, Игорь всё задерживал на ней взгляд, словно пытался понять, как она приняла то, что случилось между ними?

При этом слова были им совершенно не нужны, вот что странно.

Анастасия поднимала глаза на Игоря и, не в силах выдержать его взгляд, опускала, внутри всё сладко ныло, и сердце колотилось, как бешенное.

Наверное, бывший муж как раз этого боялся, потому таким своеобразным образом старался убедить, что кроме него у Анастасии просто не может быть мужчин. Или боялся, что она испробовав кривую дорожку однажды, будет постоянно на неё возвращаться. Петру, значит, было не всё равно, он заранее ревновал её, уже ему не принадлежащую… Формально. Но фактически, видимо, считал, что Настю к нему приговорили. Подарили навечно.

Так Анастасия и Игорь сидели полчаса и молчали, пока им не позвонил Фёдор.

Минута молчания тянулась целую вечность, но оба держали телефонные трубку возле уха, а вскоре опять заговорил Фёдор.

– Да, вот именно, только это и могло быть причиной, – он стал произносить слова несколько лихорадочно, понизив голос, так что оба слушателя вынуждены были вслушиваться в звуки этой потерявшей эмоциональность речи. Так мог бы произносить нужные слова робот.

– Фёдор, ты это, погромче, а то плохо слышно.

Телефоны на судне были старые, но звуки передавали самые тихие. Видимо, воспоминание сковывало стармеху горло.

– Попробую… Короче, наша часть базировалась неподалёку от одного аула. Как мог забрести на нашу территорию маленький ребенок, все потом недоумевали. Это была девочка, всего лет двух. И надо же было этой крохе сунуться к Джеку…

Анастасия невольно ахнула, вдруг отчетливо представив себе, как это могло произойти.

– … Злой он был, даже свирепый, чего там говорить, я его на всякий случай возле своего вагончика привязывал. Но зато мог быть уверен, что ко мне никто не сунется. Так привык к тому, что он чужого не пропустит, даже не всегда документы в сейф прятал…

– Ты хочешь сказать, что Джек…

– … Загрыз он этого ребенка. Господи, это зрелище мне до сих пор снится!.. А Джек! Я с той поры вообще зарёкся собак заводить.

– А потом? – вырвалось у Анастасии?

– Что потом? Я же его собственноручно и застрелил. Пёс до последнего мига мне в глаза смотрел. Так, знаете, совсем по-человечески, мол, давай, стреляй, я же понимаю, что виноват. Но что поделаешь, меня так учили…

Раздался какой-то утробный звук, словно подавленное рыдание, и Петров замолчал.

– Ты думаешь, кто-то из его родственников избрал такой сложный путь, вместо того, чтобы сунуть тебе кинжал под ребро? – не поверил Игорь. – Да и откуда в нашем экипаже люди с Кавказа?

– Есть один, – торопливо напомнила Анастасия, – прибыл в числе новеньких. Капитан говорил, он раньше на Каспии плавал.

– Да-а, – протянул Игорь. – Какая-то твоя история такая… книжная, что ли. В наше время строить подобные цепочки вряд ли кто-то сподобится… Я имею в виду, кто бы стал возиться, ехать на другой конец страны, чтобы отомстить…

– Послушайте, ребята, – предложила Анастасия. – А давайте я с ним поговорю.

– Прямо вот так в лоб и спросишь: не ты ли брат…

– Темирболат, – подсказала она.

Старпом запнулся, вслушиваясь.

– В рифму, что ли? Брат Темирболат, не ты ли отправил за борт нашу дневальную, чтобы подставить под топор закона нашего старшего механика?

– Только слово«наш» убери, – мрачно заметил Фёдор, – груповщиной попахивает.

– А с другой стороны, – продолжал размышлять вслух Игорь, – твоя собака ведь была привязана?

– Привязана. Ребенок сам к ней подошёл… Ну, то есть, подошла.

– Вот видишь, виноват, оказывается, тот, кто за нею не уследил.

– Кто в этом разбирался? Тогда в поселке стоял такой крик, такой плач, к полковнику приходили строгие мужчины в черных папахах, и он счел за лучшее отправить меня на дальний блокпост, на котором я проторчал почти три месяца. Так что, я толком и не знал, как всё дальше было… Потом я демобилизовался, закончил высшие курсы механиков и стал плавать.

– И кроме этого случая ничего подозрительного ты вспомнить не смог?

– Не смог, – сказал он твёрдо.

– Ужас! – выдохнула Анастасия, нервно потирая руки.

– Где – ужас?

– Я вдруг отчетливо представила себе мертвого ребенка и собачью морду в крови.

– Да, чувствую, с твоим воображением надо иметь крепкие нервы.

– А я вот думаю совсем о другом: с того времени прошло лет шесть-семь… Нет, точно – восемь.

– Ну и что же?

Слышно было, что Фёдор всё ещё тяжело дышит.

– Кто же столько времени ждал? – недоверчиво протянул Игорь.

– Хочешь сказать, наша версия ошибочна? – подключилась к разговору Анастасия.