Анна среди индейцев - Пегги Херринг

— Вы говорите по-русски? — переспрашивает он по-русски. — Отлично, — продолжает он. — Мой русский вполне пристоен. Но вам придется меня извинить, если я совершу ошибку.

Он говорит с таким же акцентом, как Яков, но сам больше похож на английского дворянина, нежели на работника Российско-Американской компании. Мне не стоит так удивляться. Колюжи, которые дали нам палтус, знали русское слово «рыба». И как же та женщина, которая пыталась говорить по-французски? Все же я и вообразить не могла, что услышу здесь родную речь.

— Откуда вы знаете русский?

Он смеется.

— Мне нравятся разные языки, — отвечает он. — Они вызывают мой интерес. Но ваши люди — кажется, вы таким не интересуетесь. Я давно решил, что нужно выучить несколько слов.

Несколько слов? Он говорит вполне бегло, хотя и с небольшими ошибками.

— Кто вас обучал?

— Вы слышали о «Павлине»? У него на борту были благодушные люди. Сразу вслед за ним приходил «О’Кейн». Не представляю, почему ваш царь решил, что это мудро — мешаться с американцами, но кто я такой, чтобы судить? Ваши люди оказались хорошими учителями вашего языка.

— Никогда не слышала о таких кораблях. Я со «Святого Николая».

— Да, капитан Слободчиков говорил, что будет больше кораблей — русских кораблей, — но мы пока ни одного не видели. В основном сюда ходят англичане и американцы.

— Наш бриг проходил мимо этого берега недели две назад.

Он улыбается.

— Нам многое нужно обсудить. Добро пожаловать в Цу-йесс.

У него сложное имя, полное твердых согласных и долгих гласных. Я пытаюсь его произнести, но он смеется и предлагает мне звать его Маки. Теперь мне становится смешно — как маковые зернышки! — но было бы невежливо и жестоко смеяться над его именем. Он коверкает «Анна Петровна Булыгина» — такое простое имя! — и мы договариваемся, что он будет звать меня просто Анна, как остальные. Он произносит «Анна» по-русски.

Маки приглашает меня сесть рядом с ним на лавку и кладет между нами свою погремушку. Она вырезана в виде рыбы, сжимающей в пасти человека. С нами садятся еще четверо, включая усатого тойона, который приплыл сюда со мной. Остальные — в том числе женщины и дети — сидят или стоят полукругом перед нами. Младенец возле нас капризничает, пока мать не притягивает его к груди. Я слышу, как он шумно сосет, глотает и счастливо щебечет.

— Жаль, что я не могу предложить вам чаю, — говорит Маки. — Ваши люди одержимы им, не так ли? Но вот это должно подойти.

Девушка с туго завязанными на затылке волосами подает мне маленькую деревянную миску с теплой жидкостью, которая пахнет хвоей. На тыльной стороне ее правой руки — белый шрам в форме полумесяца. Я делаю глоток — питье горячее и горчит — и прижимаю миску к груди. После долгого пути мне приятны этот напиток и их гостеприимство.

— Благодарю, — говорю я Маки. — Вы очень добры. Теперь, если простите мне мою прямоту, где я?

Он сочувственно улыбается.

— В Цу-йессе.

— Почему я здесь?

— Чалаты привезли вас, — он указывает подбородком на колюжей, которые были со мной в лодке.

— Но зачем? Остальные мои спутники будут обо мне беспокоиться.

Маки снова улыбается.

— Насколько мне сказали, ваши спутники безнадежно заплутали в лесу.

— Мы не заплутали. Мы пытаемся добраться по берегу до того места, где нас ждет корабль. Но… мы столкнулись… с некоторыми трудностями.

Маки рассматривает меня, нахмурившись.

— Если вы простите мне мою прямоту, то что вы делаете на нашей территории? Что вам нужно?

— Мы выполняем поручение Российско-Американской компании. Нас послали торговать с вами, а еще мы ищем пустое место, где можно воздвигнуть поселение.

— Ясно. — Улыбка Маки исчезает.

— Мы здесь именем государя.

Маки поворачивается к четырем сидящим вокруг него колюжам и разговаривает с ними на их языке. Они смотрят на меня, потом на него, потом снова на меня.

Закончив, Маки опять поворачивается ко мне и говорит:

— Ваш государь велел вам забрать весь их запас лосося?

Я не сразу понимаю, о чем он. Он имеет в виду сушеную рыбу, которую мы взяли в маленькой заброшенной хижине, обнаруженной нами на берегу реки в тот день.

— Мы не забирали, — по крайней мере, не всю рыбу. — Нас мучил голод. Мы не знали, что у этой рыбы есть хозяин.

— Они собирались съесть ее зимой. Понимаете, что теперь с ними будет?

— Простите. Мы не знали. — Я запинаюсь. — Мы оставили им бусы. И халат. Они рассказали вам про бусы?

Я вспоминаю жалкую кучку, которую мы оставили. И как я промолчала.

— Ваш государь велел вам стрелять в них из ружей? А до того поступить так, как вы обошлись с квилетами на берегу?

Маки не дает мне ответить. Он снова поворачивается к четверым колюжам, и, пока говорит, все его слушают.

Я снова вспоминаю убитого отрока с рваной дырой в груди. Песок запорошил ему щеки и волосы. Мы оставили его там, чтобы колюжи могли за ним вернуться.

Наконец Маки поворачивается ко мне:

— Беда следует за бедой, с тех пор как прибыл ваш корабль.

Я молю его с открытыми руками:

— Тогда позвольте нам уйти. Если вы меня отпустите, я передам остальным ваши слова и мы уйдем. Мы больше не доставим вам неприятностей, если вы просто отвезете меня к остальным.

— Но, Анна, я не могу.

— Почему?

— Чалатам нужна пища на зиму. Взамен той, что вы забрали.

— У нас нет еды! — восклицаю я. — Нам самим нечего есть!

— Им это известно. Они приехали просить еды у нас.

— Тогда почему вы не скажете им отвезти меня назад?

— Вы не поняли.

— Тогда в чем дело?

— Вы остаетесь здесь. Это обмен. Вы — то, что они привезли в обмен на еду.

Маки объясняет мне условия обмена. У царя чалатов две заботы: ему нужно кормить своих людей и остановить воровство и нападения. Он думал, что проще всего будет договориться с нашей командой, отдать пленных им и убедить нас уйти. Поэтому пытался для начала обменять меня на ружья и порох. Они помогли бы чалатам охотиться зимой — и защититься от возможных дальнейших нападений с нашей стороны.

Когда команда отказалась от обмена, у царя, по словам Маки, не было другого выбора.

— Врачевательница остается с чалатами. Одного из вас отправили к катламетам, другой останется с квилетами. А вы — здесь.

Маки говорит, что, разделив нас, царь таким образом позаботился, чтобы ни одна деревня не стала жертвой постоянных