Оленья кавалерия. Очерки о русских первопроходцах - Алексей Николаевич Волынец

с другом, «каменные» чукчи с Чукотского полуострова, не имея даже зачатков государственности, выделялись повышенной сплочённостью. В случае войны они быстро объединяли в общее войско боеспособных мужчин со всех стойбищ, рассеянных на сотни вёрст по Чукотке.

Витязи в костяной броне

До прихода русских народы крайнего северо-востока Сибири не были знакомы с обработкой металлов, их оружие делалось из дерева, кости, рога, камня и китового уса. Изделия из металла попадали к ним редко, были единичны. Железо и медь для изготовления оружия чукчи научатся использовать только в начале XVIII века.

Наряду с деревянным луком и стрелами с наконечниками из кости или обсидиана, чукчами применялось и такое первобытное оружие, как праща. В руках умелого стрелка это был мощный инструмент убийства – есть свидетельства, что камень, пущенный из пращи, пробивал не только деревянные щиты, но даже металлические котлы. Чукотские оленеводы в боевых столкновениях умело использовали и арканы-«чауты».

Для ближнего рукопашного боя главным оружием выступало копье с каменными или костяными, а в XVIII веке нередко и с железным наконечником. Применялась и своеобразная северная алебарда-«чекуша»: палка длиной «в ручную сажень» (полтора метра), на одном конце которого имелось утолщение, в которое вставлялись под прямым углом к древку несколько наточенных моржовых клыков. Этим оружием пользовались и как палицей и как копьем, так как на конце древка крепился еще один наточенный моржовый клык.

Обязательным оружием каждого воина был нож, который делался из «китового уса», длинной и гибкой роговой пластины. По сути, такие ножи были широкими и иногда весьма длинными мечами – подходящий «китовый ус» мог достигать в длину несколько десятков сантиметров. Зачастую чукотский витязь имел сразу по нескольку штук таких боевых ножей – на поясе в ножнах, под одеждой на спине, в рукавах и голенищах обуви.

В качестве защитной одежды в боях использовались специальные доспехи из кожи или костяных пластин. Такие доспехи – чукчи называли их «мэргэв» – были настоящим произведением искусства, сложным и эффективным.

Кожаный панцирь изготовлялся из толстой, прочнейшей шкуры морских тюленей-сивучей. Такие латы из скреплённых кожаных лент – нижний ряд нашивался на верхний – закрывали всё тело воина от шеи до колен, иногда до середины голени. Костяные доспехи представляли собой панцирь в виде скреплённых ремешками костяных пластинок из оленьего рога, китового уса или моржового клыка.

В дополнение к кожаным или костяным панцирям обычно использовался деревянный и обтянутый кожей щит, но не привычный нам наручный, а привязанный на спине воина. Он прикрывал всю спину, возвышаясь над головой, чтобы защитить затылок и шею. К такому щиту часто крепились «крылья» для защиты рук – тоже деревянные дощечки, обтянутые кожей.

Эти боковые «крылья» легко складывались на сгибах, чтобы в нужный момент воин мог прикрыть грудь и лицо от стрел и ударов. Чтобы приводить их в движение, на «крыльях» были специальные петли. Обычно применялось левое «крыло», а правое встречалось реже, поскольку правая рука должна была быть свободной для удара копьем или стрельбы из лука.

Руки и ноги воина также защищались налокотниками и поножами из костяных пластин. Для защиты головы использовался кожаный или костяной шлем, имеющий вид конусообразной шапки с наушниками, иногда с прикрывавшим лицо костяным забралом. А вот привычные нам и знакомые по истории средневековья наручные щиты чукчи и коряки никогда не применяли – по их понятиям руки воина всегда должны быть свободны для боя или управления собачьей и оленьей упряжкой.

После знакомства с русскими свои панцири и шлемы чукчи стали делать из металла. Их железные доспехи были аналогичны костяным, костяные пластинки просто заменялись металлическими. Русские купцы оружие и доспехи чукчам не продавали, но с удовольствием отдавали им металлическую посуду в обмен на меха. Поэтому металлические пластины для своих панцирей чукотские воины делали из купленных на торгу железных и медных котлов.

«Вот я создал будущего насильника, грабителя чужих стад…»

Сама суровая жизнь на Крайнем Севере, необходимость постоянно двигаться и охотиться, делала чукчу прирождённым воином, умелым и выносливым, способным, по описаниям очевидцев тех лет, целый день напролёт бежать по тундре, преследуя диких оленей. При этом все описания жизни и быта чукчей XVIII столетия отмечают, что даже на стойбищах во время отдыха они постоянно занимались военными упражнениями.

Вот как описывает эти военные игрища один из русских купцов, четверть тысячелетия назад побывавших в чукотских стойбищах: «В зимние и летние времена каждой день большими собраниями бегают и друг друга перебегивают до самого пристатку, нагие борютца, а надев панцири и взяв луки и копья, из луков стреляют и потом, положивши луки, копьями шурмуют до устатку, а луки со стрелами и копья весьма исправны… Во время праздное стреляются между собой тупыми деревянными стрелами, и иногда друг друга ранят».

Постоянная практика военной тренировки у чукчей настолько вошла в их жизнь, что нашла отражение даже в местных географических названиях. На Чукотке и сегодня имеются места, которые носят такие специфические имена. Например, местность Ахтагвик на мысе Дежнёва, что в переводе означает «ристалище», специальное место, где проводилось состязание по борьбе и стрельбе из лука или пращи. Там, где Камчатский полуостров примыкает к Чукотке, протекает река Пахача, и один из её притоков, а также гора рядом называются «Веткона», то есть «место метания камней из пращи». А гора Ирвымылыней на северо-восточном побережье Чукотского моря в переводе с чукотского означает – «гора, где упражнялись в ловкости владения оружием». В окрестностях Анадыря течёт река Пакемелъскуэргын – в переводе с чукотского «место постоянных состязаний в ловкости попадания» (из пращи, лука или копьём).

Сама культура и психология чукотских племён трёхвековой давности была нацелена именно на перманентную войну против окружающего мира. Жестокость и доблесть считались желанным и неотъемлемым качеством мужчины-чукчи, который должен был жить, прежде всего, воином. Воином, побеждающим и обирающим соседние народы. Любое насилие в набегах на чужаков считалось правильным и необходимым. Чукотский фольклор того времени прямо и откровенно рассказывает именно об этом. Например, в чукотском предании «Эленди и его сыновья» главный герой после удачного выстрела из лука, сделанного его малолетним сыном, с гордостью и удовлетворением констатирует: «Ого! Вот я создал будущего насильника, грабителя чужих стад, воина я создал. Я – хороший человек».

При этом боевой отряд чукчей («орачекыт» на их языке), отправлявшийся на грабёж соседей, не был беспорядочной толпой, наоборот – он всегда имел чёткую структуру со своей специализацией. Впереди идущего в набег чукотского войска шли «йин ‘ычьыт», что дословно и означает «впереди идущие», то есть разведчики