Ложечник - Марьолейн Хоф

имя куклы, которую подарили вашей матери, когда она была девочкой, описала, на каком дереве висели качели, и точно не помню, что еще, но это были такие подробности, которых никто не мог припомнить, да и мать-то ваша вспомнила с трудом.

Силка села в ногах кровати.

— Неужели это правда? — ужаснулась она. — На самом деле?

— Ваша мать этому поверила, — пожала плечами Метта. — За два месяца до вашего рождения она вызвала меня. В богатых домах я роды никогда не принимала, там обычно работал доктор, но она пожелала поговорить со мной, так что я собрала свои принадлежности и отправилась в Холдер. Госпожа сидела на диване, вся бледная, с испуганными глазами. По мнению доктора, ей предстояло родить двойню, и она захотела послушать, что об этом скажу я. Что ж, я пощупала ей живот и послушала своей трубкой, как бьются ваши маленькие сердечки. Доктор был совершенно прав. Ваша мать побледнела еще больше, я даже подумала, что она сейчас упадет в обморок. Немного придя в себя, она поведала мне о предсказаниях госпожи Петрофф, попросив держать это в секрете. Ваши родители еще никому об этом не рассказывали. Им казалось, что рано беспокоиться. Госпожа просто спокойно готовилась к появлению первенца, не думая о плохом. Ведь в предсказании мадам говорилось про двух детей, а пока что на свет не появился даже один. И тут эта новость от доктора! И будущее сразу омрачилось. Ваша мать была в отчаянии. Она всё время повторяла, что мадам Петрофф как будто заглянула к ней в живот и увидела там вас.

— Мадам догадалась, что будут двойняшки, — подытожил Янис. Впервые он представил себе не двух кроликов, а двух младенцев, его самого и Силку, как они вместе сидят в мамином животе.

— Предвидела ли мадам что-то еще, было уже не спросить, — неодобрительно произнесла Метта. — Она успела уехать из страны. Мадам желала предсказывать будущее, а не разбираться с последствиями своих пророчеств.

— Я попыталась хоть немного утешить вашу мать. И роды принимала тоже я. То, что она решила обратиться ко мне, а не к доктору, можно было понять. К тому же она знала, какой большой у меня опыт. Думаю, она уже тогда решила… вместе с вашим отцом… — Метта приподняла руки и вновь уронила их на одеяло.

— Когда вам было всего несколько недель, вас разлучили. И тебя…

— Меня? — уточнил Янис.

— Да, — ответила Метта. — Тебя. Тебя отправили на дальнюю ферму. С тобой поехали садовник поместья Холдер, лакей и крестьянка, которая кормила тебя своим молоком.

— Берта?

— Ее имя уже стерлось из моей памяти, — покачала Метта. — Она ушла от вас, как только ты научился есть кашу. Твоя мать часто навещала тебя, иногда вместе со мной, потому что я умела ухаживать за младенцами. Но садовник и так отлично справлялся. Я думаю, он вообще хорошо умел обращаться со всем, чему еще предстоит вырасти. Лакей привозил всё, что вам было нужно: еду, одежду, игрушки.

— Он был старый? — жадно спросил Янис. — Садовник? Старый? У него была борода?

— Борода у него была, — подтвердила Метта. — Тогда была, а вот была ли потом, тебе лучше знать, потому что ты остался с ним после того, как твои родители…

— Фрид! — воскликнул Янис.

— Да, так его и звали, — сказала Метта.

— Он меня не украл! Меня ему отдали! Мама отдала. — Янис не мог стоять на месте от радости. Он сделал пару шагов в сторону и вернулся назад, теребя рукава своей куртки. — Фрид врал мне, — вдруг вспомнил он. — О маме и папе и Великой хвори.

— Что ж, мы все врали, — вздохнула Метта. — Твои родители объявили, что тебя украли. Лакей притворился, что видел, как это произошло. Сказал, что тебя забрал какой-то старик, и это было неумно. Нужно было соврать, что это был молодой человек, или женщина. Кто-то, кто непохож на Фрида.

— Я не понимаю, — пришла в негодование Силка. — Зачем было врать? Зачем была нужна эта страшная тайна?

— Остальные родственники не должны были ни о чем догадаться, — пояснила Метта. — Известно, что ради денег Холдерлинги готовы перегрызть друг другу глотки, то есть одна ветвь семьи готова уничтожить другую. То один дядя прибирает всё к рукам, то другой, а если не он, то племянник, или брат, или тетя. Нам, простым людям, разницы мало, потому что Холдерлинги все как один настолько жадные, что не желают даже нормально платить прислуге, а из своих крестьян выжимают всё до последнего. Только ваша мать была не такая. Она пришла из другой семьи, где ее научили хорошим манерам. И сердце у нее было доброе. Но и она бы со временем изменилась, стала бы такой же, как Холдерлинги. Так всегда бывает, когда выходишь замуж: приходится подстраиваться. — Метта причмокнула губами. — Дайте мне воды, — попросила она. — От этих разговоров у меня во рту пересохло.

На столе стояли кувшин и деревянная кружка. В кружке была трещина, Янис заметил это, когда наливал воду. Метта взяла кружку у него из рук и выпила воду залпом. Несколько капель пролилось на одеяло.

— Казалось бы, какое мне дело, как между собой грызутся Холдерлинги. — Метта откинулась обратно на подушки. — Этой истории уже много веков, насколько мне известно. Ненависть, злоба и зависть. Но речь-то шла о детях… Маленьких и невинных…

Янис забрал кружку у нее из рук. У кружки были истончившиеся от времени стенки: стоит один раз сжать посильнее — и дерево треснет.

— Ваши родители умерли один за другим, — продолжила свой рассказ Метта. — А два дня спустя в Холдер въехали господин Ассерик и господин Кундер. Добычу они поделили еще до похорон. А потом с постными лицами стояли на крыльце, когда из дома выносили гробы. Я видела их через ограду, пока ждала выезда траурной процессии. Народу собралось не меньше сотни человек, все шептались между собой, но про ваших кузенов ни у кого не нашлось доброго слова.

— А что случилось со мной? — спросил Янис.

— Когда ваши родители скончались, вам с Фридом перестали высылать деньги. Господам Ассерику и Кундеру нельзя было узнать правду, в этом мы все были согласны. Кормилица уже ушла, а сама я на ферму приезжала редко. Но туда регулярно наведывался лакей.

— Никакого лакея я не помню, — уточнил Янис. — Мы с Фридом жили вдвоем в доме с красной дверью. У нас была пятнистая свинья. — И почувствовав, что может говорить откровенно, поскольку в рассказе про дом не было ни единого слова лжи, он продолжил:

— И ослик. И Лока.

— Свинья всё никак не хотела жиреть, — подхватила Метта. — А ослика вам оставил