Черные ножи 4 - Игорь Александрович Шенгальц

Я не нашел ничего лучшего, чем сказать — точнее, прошептать, настолько слаб я был:

— Он мертв!

Марла, почти дошедшая до двери, услышала, остановилась, потом вернулась к моей койке.

— Кто мертв? — женщина и любопытство — две неразлучные подруги.

— Тот унтер, из-за которого погибла Хельга. Я лично видел, как машина, в которой он находился, сгорела дотла…

Эта короткая речь далась мне с трудом, но я увидел, каким ярким огнем загорелись глаза Марлы после этих слов.

— Спасибо! Давно я не получала столь приятных новостей! Девочки будут очень рады!..

Она не боялась говорить открыто, не видя во мне врага. Я врагом и не являлся. Да и кому нужно провоцировать лагерную проститутку на откровения? При этом выглядел я настолько плохо, что с точки зрения любого опытного человека, вряд ли протянул бы долго, так что Марла не особо и рисковала.

Но они меня не знали! Я и сам себя не знал. Мой организм то сбоил, то работал по-максимуму, вытаскивая меня из самых опасных кризисных ситуаций.

Марла вышла из комнаты, а меня внезапно скрутило от боли. Чувствительность возвращалась, но процесс этот оказался до ужаса болезненным. Меня всего корежило, кидало то в жар, то в холод, но главное — я вновь мог двигать руками и ногами. Слава всем богам, я не останусь парализованным!

Кажется, я слегка задремал, давая организму окончательно прийти в себя, и проснулся, когда Марла вновь вернулась в палату, держа на подносе тарелку и ложку.

— Поешь суп, красавчик, наберись сил, они тебе еще понадобятся…

То ли запах, исходящий от супа, сыграл свою бодрящую роль, то ли присутствие Марлы, при которой мне не хотелось выглядеть слабым, но я понял, что мое тело вновь слушается своего хозяина, и, пусть скривившись, но смог самостоятельно сесть в постели. Марла поставила мне на колени поднос и собственноручно принялась кормить меня с ложечки, за что я был ей весьма признателен. Несмотря на весь свой гонор, я не был уверен, что смог бы удержать ложку в руках и не пролить ее содержимое на себя самого.

Жидкий бульон с парой кусочков картошки и моркови придал мне энергии. Хлеба не было, как не было и мяса, но это ничего. Главное, еда оказалась жидкой и горячей, и это было лучшее, что только можно придумать.

Накормив меня, Марла ушла, и я попытался проверить, на что еще способно мое тело. Оказалось, все не так уж и плохо.

Мышцы болели, как после интенсивной тренировки, суставы буквально скрипели, а сил хватало лишь на минимальные усилия. И все же я мог праздновать победу! Я в очередной раз выжил, причем, там, где других ждала гарантированная смерть.

Вот только теперь доктор Риммель будет иметь на меня особые планы, а это значит…

Ничего хорошего это не значит. Не сегодня, так завтра он прикончит меня тем или иным способом в попытках создать «идеального солдата».

Только черта помяни, он тут же явится. Не успел я подумать о докторе, как дверь отворилась и внутрь вошла целая делегация: Риммель, сестра Мария и два дюжих санитара. Мария катила перед собой небольшой столик, на котором были разложены врачебные инструменты.

Доктор с интересом посмотрел на меня, ожидая увидеть полутруп. Однако я находился в уже относительно приличном состоянии, конечно, по сравнению с тем, что со мной было после резервуара. Лицо порозовело, я сидел, а не лежал, мог двигаться.

— Н-да, удивительный пациент, вы не находите, сестра?

Мария вновь проверила у меня пульс и удивленно покачала головой.

— Господин доктор, это попросту невозможно. Он почти полностью восстановился!

— Да, мы стали свидетелями истинного чуда. Регенерация на невероятно высоком уровне, скорость ее поражает. Я был теоретически уверен, что подобное возможно, и вот, могу наблюдать процесс собственными глазами. Немедленно возьмите у него все возможные анализы, включая спинномозговую жидкость. Мы обязаны выяснить, как работает его организм, тогда сможем повторить подобное!

Я беспокойно дернулся, не желая, чтобы эти люди узнали обо мне хоть что-то, а потом использовали в своих целях, но санитары свое дело знали — меня тут же придавили к кровати и зафиксировали ремнями. Теперь, при всем желании, я не мог даже шевельнуться.

И, разумеется, сестра не озаботилась тем, чтобы дать мне обезболивающее, а процедура взятия спинномозговой жидкости оказалась весьма болезненной… но я, стиснув зубы, не издал ни звука, хотя Мария заполнила ликвором сразу несколько пробирок, явно взяв проб больше обычного. И крови у меня взяли изрядно, впрочем, на мне это никак не сказалось. Слабость еще присутствовала, но с каждой минутой я ощущал себя все лучше и лучше.

Дверь вновь распахнулась, и в палату вошли еще трое — фон Рейсс и два эсэсовца с автоматами.

— Что здесь происходит, господин доктор? — с отчетливой неприязнью в голосе спросил фон Рейсс.

— Я провожу эксперименты с моим пациентом, господин рапортфюрер, — Риммель, как видно, тоже не слишком жаловал Алекса.

— Неужели? — саркастически возразил тот. — А мне казалось, что это не ваш пациент, а мой заключенный, который подозревается во множестве преступлений. И я требую немедленно вернуть его мне!

Доктор слегка растерялся, такого напора он не ожидал. Я, со своей стороны, тоже не понимал, что было бы лучше: вернуться в руки рапортфюрера или остаться у Риммеля. Пожалуй, сейчас первое было более предпочтительным. Доктор, в пылу исследовательской страсти, замучает меня до смерти, никакая регенерация не спасет.

— Да-да, господин рапортфюрер, я готов во всем признаться! Я преступник и заговорщик! Заберите меня отсюда!

Фон Рейсс победно взглянул на Риммеля, и взглядом приказал эсэсовцам развязать меня.

Но доктор придумал выход, который устроил всех, исключая лишь меня.

— А что, если мы объединим наши усилия, уважаемый господин рапортфюрер? Признаюсь, этот человек, а точнее, возможности его тела, очень меня интересуют. А вот преступления и заговоры — совершенно нет. Но ведь вы планируете применить к нему жесткие меры дознания, не так ли? Я могу поспособствовать этому, предложив некие совершенно оригинальные процедуры. И мы оба останемся в выигрыше: вы получите ваши сведения, а я — данные для моего исследования, которое, могу вас уверить, будет очень интересно господину Гиммлеру. Ведь он уже завтра должен прибыть в Заксенхаузен. Несомненно, я положительно отмечу перед рейхсфюрером СС ваш вклад в эту работу. Что скажете?

Я едва сдержал тяжелый вздох. Если эти двое объединят свои усилия, они точно меня прикончат,