Умберто Нобиле и «Италия» на Северном полюсе. Политика и история по неопубликованным документам 1928–1978 гг - Клаудио Сиколо

Аргумент, которым воспользовался Джудичи, чтобы попасть на борт «Красина», был удачным, и Кварони из Москвы сообщил об этом 18 июня: «По просьбе Corriere della Serа в Бергене на борту Давиде Джудичи»[591].

Джудичи вспоминал обстоятельства обязательств Италии в своих знаменитых мемуарах 1929 года, после завершения экспедиции Нобиле: «10 июня, когда закончились переговоры между Италией и Россией по финансовой стороне экспедиции, профессор Самойлович, директор Института по изучению Севера (ныне Арктический и антарктический научно-исследовательский институт. – Ред.), был назначен руководителем экспедиции»[592].

Даже французский журналист-большевик Морис Парижанин, заклятый враг итальянского фашистского правительства[593], поднявшийся на борт ледокола в Ставангере в августе 1928 года во время его второго спасательного рейса, признался в своей книге, полной политических нападок на Италию, что экспедиция «Красина» получила деньги на расходы от Италии[594].

Ческо Томазелли, другой журналист Corriere della Sera, посланный в Кингсбей ради экспедиции Нобиле, свидетельствовал в своей книге 1948 года о том, что действия «Красина» «оплачивались нашим правительством до последней копейки»[595].

В 1975 году настал черед Умберто Нобиле, который в своей собственной реконструкции экспедиции «Красина» сделал легкий намек на то, что корабль отправился, «когда между двумя сторонами были заключены необходимые договоренности»[596]. Упоминает он об этом как о само собой разумеющемся, как будто не имеющем значения.

Феличе Трояни в своих воспоминаниях, опубликованных через 36 лет после спасения, поставил под сомнение итальянскую помощь «Красину», намекнув, что это был блеф[597]. Однако он мог хотя бы прочитать об этом в книгах и других свидетельствованиях, но, очевидно, этого не сделал. В любом случае, его слова были опровергнуты фактами.

После погрузки угля в Бергене[598] «Красин» направился без остановок на Шпицберген к мысу Ли-Смит на СевероВосточной Земле, где находились потерпевшие крушение.

Спасение Нобиле и его исключение из спасательных операций по просьбе Рима и Москвы

В ночь на 23 июня 1928 года генерала Нобиле первым из потерпевших крушение дирижабля спас небольшой шведский самолет, управляемым Эйнаром Лундборгом.

Дипломатические представительства по всему миру передавали поздравления от общественности по поводу спасения руководителя экспедиции, но было немало и возмущенных отзывов, особенно в тех странах, где существовали антифашистские движения. Спасение Нобиле считали проявлением непростительного поведения начальника, следствием провала плохо организованной миссии, имевшей только пропагандистские цели, а также следствием постыдного, авторитарного и недемократичного режима. Негативные комментарии об итальянской экспедиции на Северный полюс чередовались с аплодисментами первому беспосадочному полету Рим – Бразилия, совершенному Артуро Феррарином и Карло Дель Прете, с 3 по 5 июля 1928 года.

Спасение Нобиле и последовавший за этим скандал в мировом сообществе серьезно отразились на итальянской экспедиции.

Известие о возвращении Нобиле заставило Муссолини и Сирианни задуматься, как лучше отразить его роль в организации спасательных операций. Престиж Нобиле был поставлен под угрозу перед лицом общественности, генерал нервничал по поводу итальянской спасательной организации, уже будучи на паковом льду, в телеграфной переписке с кораблем. Исчезновение Руаля Амундсена и экипажа французского гидроплана «Латам 47», отправившихся ему на помощь, по сути, продемонстрировало реальные опасности, которым подвергались спасатели. Кроме того, опасения за судьбу Амундсена настолько подрывали репутацию итальянской экспедиции, что поиски Амундсена стали важнее, чем спасение выживших с дирижабля.

24 июня 1928 года шведские самолеты доставили Нобиле на лайнер «Читта ди Милано». Сирианни и Муссолини поспешно подтвердили Романья, что командует спасательными операциями он, а Нобиле следует отстранить от операции по очевидным причинам, чтобы во вновь возникшей ситуации не создавать конфликт авторитетов.

Категоричные приказы Сирианни последовали еще до того, как Нобиле ступил на борт корабля:

«Для Вашего сведения, – телеграфировал Сирианни Романья зашифрованным сообщением, – даже когда генерал Нобиле сядет на корабль, Ваша Милость полностью сохранит управление спасательными операциями и не позволит никому из спасенных лично принимать участие в операциях»[599].

25 июня Муссолини, вероятно, почувствовал некоторое замешательство Романья перед своим бывшим боссом Нобиле и, дабы усилить значение приказов Сириани в качестве главы правительства, министра воздухоплавания и министра военно-морского флота, решил подтвердить Романья приказы Сирианни. Он отправил Романья телеграмму, чтобы избежать попыток Нобиле обойти распоряжения: «Для командира Романья тчк Расшифруйте сами тчк, – пишет Муссолини, – со ссылкой 25925 управление спасательными работами полностью возложено на Вашу Милость тчк Сообщите об этом приказе генералу Нобиле»[600].

Во время расследования комиссии Каньи Сирианни мотивировал так свое решение отстранить Нобиле от спасательных работ:

«Когда генерал Нобиле был спасен, я возложил руководство на командира Романья, равно как и ответственность за работу по спасению других потерпевших. Если бы командование взял на себя Нобиле, он руководствовался бы чувствами иного порядка, чем был обязан Романья; он бы пытался спасти людей любой ценой: он определенно не стал бы беспокоиться о спасателях; Романья же о них беспокоился»[601].

Сирианни, который в правительстве был главным сторонником полярного предприятия, не имел ничего личного против Нобиле[602], он дал логичные оправдания своих решений. Он хотел избежать потери других человеческих жизней, следуя принципу осмотрительности, которым он руководствовался с самого начала спасательных работ, и, порой, обуздывая благородные порывы командира Романья. Так, 27 мая он разрешил Романья отправиться в путь для оказания помощи к Датскому острову при условии, что будет обеспечена безопасность людей:

«Я понимаю состояние Вашей Милости и участников экспедиции, но при попытке спасти необходимо руководствоваться не чувствами, а холодным разумом тчк Я разрешаю отправиться на Датский остров, но прежде чем продолжить путь, надо убедиться в ледовой обстановке к северу от Шпицбергена тчк Удобно провести поиски вдоль берега тчк Любые экспедиции должны быть организованы с учетом мельчайших деталей, поскольку нельзя подвергать риску корабль и экипаж тчк С этими предписаниями сообщаю Вашей Милости, что на месте действуйте по Вашему усмотрению, незамедлительно сообщайте новости»[603].

Возвращение Нобиле на корабль «Читта ди Милано» породило весьма щекотливую ситуацию в руководстве спасательными работами, которые Муссолини, как мы видели, поручил капитану Романья Манойя.

Несмотря на то что Нобиле было хорошо известно о приказах правительства[604], он не понимал их причины и не смирился с потерей власти. Он продолжал обмениваться с Самойловичем[605] и с другими иностранными спасателями, в частности, со шведами, личными письмами, часто идущими вразрез с официальными сообщениями Романья. Это создало путаницу и выставило в дурном свете действия итальянских