Висельник и Колесница - Константин Жемер

Американец некоторое время наблюдал эту картину, а потом заявил мечтательно:

- Жаль, здесь нет моего семейного лекаря, учёнейшего доктора Поппа с его теорией, будто душа человека обитает не где-нибудь, а именно в мозгу. Эх, надо было заключить с «клистирной трубкой» пари на сотню щелчков по лбу, что он заблуждается, а потом сунуть под нос нашего говорящего безголового мудреца. Щелчки бы из лекарской головы учёную дурь быстренько выбили!

Крыжановский рассудил иначе.

- Freluquet^[141], – бросил он графу, а потом приказал денщику пройтись по табору и сыскать пару лопат. Своё намерение полковник объяснил так:

- Надо похоронить старика: пусть не по-христиански, ибо был он другой веры, но, всё же, с должным уважением.

- И обязательно вбить кол в сердце, чтоб более не вздумал оживать, – добавил остающийся верным себе Американец.

- Ты неправ, – возразил Максим, – думаю, поразительная живучесть цыгана объясняется не происками нечистой силы, но присущим старцу чувством долга. Помнится, в юности имел я слабость увлекаться чтением книг о рыцарских подвигах. Среди прочих историй сильнее всего запомнилась одна – о безголовом Дице. Истинность её не подлежит сомнению. Было это в средние века. Король Баварии Людвиг приговорил к смертной казни некоего Дица фон Шаунбурга с четырьмя ландскнехтами за то, что подняли восстание. Согласно рыцарской традиции, перед смертью Диц получил право на последнее желание. К величайшему удивлению короля, благородный Диц попросил поставить всех осуждённых в один ряд на расстоянии восьми шагов друг от друга и отрубить голову ему первому. Он пообещал, что начнет бежать без головы мимо кнехтов, причем те, кого он успеет пробежать, должны быть помилованы. Действительно, как только ударом топора палач снес ему голову, Диц вскочил на ноги и помчался мимо застывших в ужасе солдат. Только пробежав последнего из оных, он замертво рухнул на землю. Потрясенный король выполнил обещание и помиловал людей Дица.

- Экая аллегория, – засмеялся Толстой. – От твоего Дица его товарищам жизненная польза вышла. А от Мруза разве есть польза? Да и хвалёная мудрость, каковую приписывает старику сей оскудевший рассудком, – Американец кивнул в сторону Акима, который больше не голосил, а лежал лицом вниз и, в молчаливом исступлении, раз за разом бил в землю ножом, – тоже вызывает сомнения. Старик ведь, благодаря Книге, умел прозревать грядущее. Что же мешало ему взять и рассказать нам правду раньше? Да я бы попросту не пошёл с отцом Ксенофонтом к Малому Ярославцу, а, выпросив у тебя десяток-другой гренадер во главе с богатырём Коренным, засел с ними в таборе. И перебил к такой-то матери всех визитёров из пресловутого Ордена Вавилонской Башни, заодно с этим их, похожим на смерть, предводителем! А нынче что? Елена похищена, проклятая Книга в руках апокалипсического зверя. Вздорной истории про эзотериков и жрецов никто не поверит, вздумай мы её рассказать публично, так что помощи ждать неоткуда. Остались мы с тобой, Максимус, как некогда я и Наташка на острове, одни-одинёшеньки, противу вселенского зла. А, чтоб сразиться с тем злом, прежде ещё предстоит пробиться с боем через всю французскую армию.

Толстой покачался с носков на пятки и резюмировал:

- А виноват во всём – его безголовое мудрейшество, господин великий жрец, каковой лежит пред нами бесполезной кучей тряпья. Ну, что же, с паршивой овцы – хоть шерсти клок, – граф направился к мёртвому старику, сдёрнул с него присмотренное ранее аляповатое глиняное ожерелье и водрузил себе на шею. Максим мог бы поклясться, что при этом оставшуюся часть лица Мруза тронула довольная улыбка. Фёдор, же, занятый ожерельем, улыбки той не заметил.