Адъютант Бухарского эмира - Виктор Иванович Носатов

хотел, чтобы вы занимались своей и только своей работой, не вмешиваясь в деятельность посольства. Кроме того, вы должны знать, что ни одна ваша шифротелеграмма не уйдет в Москву без моей визы.

— Но я не получал насчет этого никаких указаний, — попытался возразить Агабек.

— Пока я здесь, ни одна ваша телеграмма без моей визы не уйдет, — жестко повторил посол.

— Хорошо, товарищ Старк, — не стал спорить Агабек. — Я буду визировать у вас все свои шифротелеграммы.

— Так-то лучше, товарищ Рахимбай, — уже спокойным тоном произнес Старк. — Вечером я вас представлю сотрудникам посольства, — добавил он, — а пока можете отдохнуть с дороги.

Выйдя из кабинета посла, Агабек вместо того, чтобы отдохнуть, как посоветовал ему Старк и как требовало все его саднящее от долгой скачки тело, решил во что бы то ни стало нанести визит своему коллеге по оперативной работе военному атташе Ринку.

«Недаром предупреждал меня товарищ Мессинг, — думал Агабек, вспоминая холодный прием у Старка, — что прежде чем встречаться с послом, надо переговорить с товарищем Ринком. А я обрадовался, идиот, сразу кинулся к послу, представляться», — бичевал он себя, направляясь к руководителю военной разведки. Он запомнил, где находился его кабинет. Прежде чем идти к секретарю, дипкурьер оставил несколько запечатанных пакетов помощнику военного атташе, который в это время отсутствовал.

Найдя нужный кабинет, Агабек постучал.

— Войдите, — прозвучал бодрый, явно командирский бас. Агабек вошел в небольшую комнату с одним подслеповатым оконцем, сплошь увешанную плакатами и инструкциями по обращению со стрелковым оружием, находящимся на вооружении РККА. В кабинете стояли два стола. За тем, что приютился рядом с входом, никого не было. К столу, стоящему в глубине комнаты, недалеко от окна, за которым сидел широкоплечий мужчина, лет под сорок с розовощеким загадочно улыбающимся лицом, были придвинуты четыре табуретки. На лацкане пиджака хозяина кабинета, словно капли крови, алели два ордена Красного Знамени.

«Это и есть товарищ Ринк», — подумал Агабек, вспомнив рассказ Мессинга о легендарном герое Гражданской войны, награжденном высшими боевыми орденами за бои под Перекопом, где тот командовал ударно-огневой дивизией.

— Разрешите представиться, Рахимбай, — по-военному четко доложил Агабек, — я назначен помощником заведующего бюро печати постпредства.

— Наслышан, наслышан, — еще шире улыбнулся Ринк, вставая навстречу гостю.

Несмотря на штатский костюм, каждое его движение кричало о том, что он человек военный.

— Что вы обо мне могли услышать? Ведь я часа полтора, как прибыл, — удивился Агабек.

— О-о-о! В нашем скученном посольском мирке секретов не бывает, — продолжал улыбаться хозяин кабинета. — Знаю, что вы прекрасный наездник. За месяц преодолеть такой путь может только Братов да настоящий красный кавалерист. Это я вам говорю как конник — коннику.

Он крепко пожал гостю руку.

— Кроме того, я догадываюсь о холодном приеме со стороны посла Старка. — Ринк прикрыл поплотнее дверь. — Это видно по вашему лицу. Не отчаивайтесь, у меня такой же казус случился несколько лет назад. Не любит он нашего брата. Ох, как не любит. Приходится терпеть. Присаживайтесь, — выдвинул Ринк табуретку.

Дождавшись, когда гость присядет к столу, он устроился напротив.

— Вот, разбираю фотографии последней аэрофотосъемки крепостей Дейдади и Тахтапуль, укрепления Шор-Тепе, а также афганских воинских казарм и крепостной артиллерии в приграничных афганских городах, — доверительно сообщил Ринк, указывая на разложенные по столу снимки и внимательно глядя на Агабека. — Сравниваю их с разведданными, присланными мне из военного архива русского Генерального штаба, подлинными картами и планами, привезенными когда-то из Афганистана Корниловым.

— Это каким Корниловым? Генералом, бывшим командующим Добровольческой армией? — искренне удивился Агабек.

— А кем же еще. В молодые годы Лавр Корнилов был военным разведчиком. Я встречался с ним в немецком плену во время Империалистической войны. Это был невысокого роста поджарый генерал, который своей стойкостью и бесстрашием поражал даже своих врагов. Если вам интересно, я могу немного о нем рассказать.

— О да! — воскликнул Агабек. — Мне интересно все, касающееся Корнилова. В годы Гражданской войны мне не раз приходилось работать в тылу Добровольческой армии, а однажды даже пришлось принять участие в организации покушения на Его Высокопревосходительство.

— И как?

— Операция сорвалась. Даже за самые большие деньги нам так и не удалось найти ни одного пособника из его окружения, даже среди нижних чинов.

— Ничего удивительного, — покачал головой военный атташе, — несмотря на все прегрешения, вокруг него всегда витал ореол смелого и заботливого командира. Я расскажу вам только об одном эпизоде его героического прошлого. В конце 90-х годов прошлого века Россия полным ходом готовилась к войне с английскими союзниками на Востоке. К границам с Афганистаном и Персией стягивались войска из Центральной России. В это время выпускник Академии Генерального штаба Корнилов, которому прочили службу в гвардии и блестящее будущее, неожиданно подал рапорт о направлении его в Туркестанский военный округ. Получив назначение в 1-й Туркестанский линейный батальон, он прибыл для дальнейшего прохождения службы в город Керки. Однажды до командования Туркестанского военного округа дошла информация о том, что в районе Мазари-Шарифа, на пересечении путей, ведущих из Туркестана на Гиндукуш и далее в Кабул, афганцы возвели крепость. Что это за сооружение? Какую опасность оно представляет для округа? Все эти вопросы были поставлены перед охотниками приграничных частей, но все осуществленные вылазки на сопредельную территорию оканчивались плачевно. Около десятка пластунов и охотников были преданы афганцами самой жестокой казни — посажены на кол. Крепость стояла в 50 верстах от берега Аму-Дарьи, а афганцы были бдительны и неумолимы к нашим разведчикам.

И тогда за это невыполнимое дело взялся капитан Корнилов. Чтобы в случае неудачи не подставлять своего командира, он взял отпуск на три дня и предпринял довольно авантюрную вылазку в афганскую территорию. Переодевшись туркменом (благо, внешность у него была вполне азиатская — спасибо матери, по разным источникам не то калмычке, не то казашке), побрил голову, подстриг усы на азиатский манер, нарядился в полосатый халат и папаху.

Вместе с двумя спутниками-туркменами, вызвавшимися быть проводниками, он переправляется через Аму-Дарью с помощью надутых бурдюков из козьих шкур. Высадившись у небольшого торгового городка Чушка-Гузарь, разведчики купили в ближайшем селении лошадей и выехали по направлению к построенной недавно крепости, названной Дейдади. Подъехали к крепости еще до рассвета.

Пока они в небольшой чайхане ожидали утра, к ним подъехал афганский офицер-кавалерист. Знавшие его туркмены успели предупредить Корнилова, что это комендант крепости Дейдади.

«Кто вы и куда едете?» — спросил кавалерист.

«Великий Абдурахман, эмир Афганистана, собирает всадников в конный полк, — ответил капитан с поклоном (выросший среди казахов в Каркаралинске, он свободно владел тюркскими языками). — Я еду к нему на службу».

«Да будет