Адъютант Бухарского эмира - Виктор Иванович Носатов

Вскоре караван из двадцати верблюдов, десятка коней и полусотни пеших был выстроен в длинную колонну. Из городских ворот выехали десять стражников, и вскоре вся эта кавалькада, подбадриваемая криками людей и животных, тронулась в путь.

Как и обещал караван-баши, к кишлаку Калаи-Фатуме путники подошли к вечеру. Простившись с караванщиком, араб пешком направился к возвышающемуся вдали дворцу — резиденции эмира Бухары, где вместе со своим повелителем гостеприимством правителя Афганистана Амануллы-хана воспользовались около трехсот его гвардейцев, а также представители некогда пышного бухарского двора — генералы, адъютанты, бывшие губернаторы провинций, потерявшие вместе со своим повелителем все свои земли и богатства и которым не нашлось места в Бухарской Народной Советской Республике.

Некогда один из красивейших загородных дворцов афганского эмира заметно потускнел. Это и понятно, ведь состояние государственной казны не позволяли Аманулле тратить деньги даже на незначительный ремонт его многочисленных загородных резиденций. И когда к нему обратился за пристанищем эмир Бухары, он с радостью отдал ему этот далеко не самый сохранившийся из дворцов, предварительно обязав его позаботиться о ремонте.

Бухарский эмир, озабоченный больше тем, как вернуть себе потерянную вотчину, относился к своему жилищу как к временному пристанищу и потому, верный своей мудрой позиции — выдавать желаемое за действительное, ограничился лишь реставрацией личных покоев и большого зала, в котором и установил привезенный из Бухары трон. Несмотря на ореол изгнанничества, двор бывшего эмира Бухары изо всех сил старался поразить немногочисленных гостей своим богатством и непоколебимостью этикета, присущего бухарскому двору раньше. Конечно, от былой роскоши и традиций здесь мало что осталось, но стремление людей, окружавших эмира, пустить пыль в глаза, в том числе и друг другу, присутствовало на приемах или собраниях сановных особ, устраиваемых эмиром даже по самым незначительным случаям. Обо всем этом Пир-Али Хан, он же британский офицер Эдванс, узнал от британского посла и его советника Венсона.

Чтобы поразить британца своим величием, эмир Бухары назначил время и место встречи с Эдвансом в день, когда в Калаи-Фатуме на Большой совет собрался весь цвет некогда богатейшего в Центральной Азии Бухарского царства.

Подойдя к воротам дворца, Пир-Али-шах попросил сарбоза, стоящего на карауле, вызвать офицера.

— Я хочу передать в руки Его Высочества письмо от Хабарда («Письмо» и «Хабард» были ключевыми словами пароля), — сказал он, когда офицер выглянул из пристройки, стоящей рядом с входом во дворец.

— От какого Хабарда? — На лице офицера явственно читалось недоумение. — На этот счет мне не было никаких указаний.

— Что же мне делать, ведь я приехал издалека, — попытался обаять ретивого служаку путник.

— Подождите, я доложу адъютанту нашего повелителя, да будут нескончаемыми годы праведной жизни Великого эмира!

Через несколько минут к воротам прибежал запыхавшийся офицер с золотым адъютантским аксельбантом через плечо.

— Вы с письмом от Хабарда? — спросил он.

— Да, я с письмом от Хабарда.

— Проходите. Меня зовут Темир-бек. Я адъютант Его Высочества.

— Пир-Али-шах, — представился Эдванс.

— Его Высочество примет вас сразу же, как только закончится Большой совет. Эмир благословенной Бухары приглашает вас принять в нем участие. Прошу!

Адъютант проводил гостя во дворец и после того, как тот привел себя после дальней дороги в порядок, вместе с ним направился в тронный зал.

В самом большом и роскошном зале дворца были собраны все государственные мужи Бухарского эмирата, чтобы еще раз обсудить обстановку, сложившуюся в их далеком царстве.

Стены зала были оклеены небесного цвета шелковой материей, усеянной серебряными звездами, пол устилали дорогие бухарские ковры. Трон, инкрустированный перламутром и позолотой, возвышался на невысоком настиле, устланном шкурами снежных барсов. Над всем этим великолепием возвышался балдахин из золотой парчи. Кроме престола, мест для сидения в зале не было, и потому весь высокочтимый диван располагался обычно прямо на коврах, перед самым возвышением. Кресла в зал обычно вносили лишь для самых высоких гостей эмира, его особым распоряжением.

Внезапно заскочивший в тронный зал сквозь наполовину задрапированное тяжелыми шторами окно луч заходящего солнца ослепил сиятельного эмира Бухары Сейид Мир Мухаммед Алим-хана, золотой куклой восседающего в своих парадных одеждах на троне. Видя, что тот недовольно нахмурил брови, лучик торопливо скользнул по золотому ободку венчающего голову повелителя султана, перескочил с алмазов на жемчуг и только после этого поиграл бриллиантовыми гранями ордена Белого Орла, потом скользнул по золотым крестам ордена Святого Апостола Андрея Первозванного, высветил кровавую эмаль ордена Святого Владимира, лениво прошелся по золотым мечам ордена Святого Станислава и золотым двуглавым орлам ордена Святого Александра Невского и, чуть осветив Крест Датский и Сербского Орла, на мгновение засверкал на россыпи брильянтов крупной золотой бляхи расшитого золотом пояса, опоясывающего толстое брюхо эмира, и тут же исчез, пропал в полах небесно-голубого с золотом парадного халата.

Грозно сверкнув глазами в сторону слуги, стоящего с опахалом сбоку от него, эмир поправил сверкающие изумрудами и алмазами ножны сабли и грозно взглянул на своих верных слуг и вассалов. Он был явно не в духе. Это и понятно, ведь реальных побед, о которых бывший повелитель Бухары денно и нощно молил Аллаха, не было. Даже после того как ему удалось объединить разрозненные силы своих сторонников под единой рукой Ислам-бека-токсобо. Правда, большевики за это время получили ряд ощутимых ударов как на границе, так и глубоко в тылу. И это, в свою очередь, хоть как-то сдерживало его подданных от поддержки новой власти.

«А тех немногих, кто сотрудничает с большевиками, надо беспощадно уничтожать. И чем больше, тем лучше», — думал про себя эмир, скрежеща зубами, чтобы не крикнуть все это в лицо своим ближайшим советникам. Сдержался. Сдержался прежде всего потому, что в зале присутствовал один из сановников афганского владыки. Вот он сидит в кресле, недалеко от окна, и, не обращая на него никакого внимания, смотрит, как во дворе гарема резвятся его многочисленные жены и наложницы.

«Надо приказать главному евнуху, чтобы во время прибытия гостей закрывал женщин в башне», — с досадой подумал эмир. Мельком глянув на почтительно склонившего в поклоне адъютанта, он сделал рукой знак — подойди.

Темир-бек подошел вплотную к трону и, наклонившись к уху эмира, доложил:

— Ваше Высочество, прибыл посыльный с письмом от Хабарда.

— Где он?

— В зале, Ваше Высочество. У самого входа.

Эмир взглянул в указанном направлении, после чего удовлетворенно откинулся на спинку трона.

— Будь неотлучно с ним, — приказал он и, строго взглянув на визиря, почтительно стоявшего с другой стороны от трона, промолвил: — Мы