Синопское сражение. Звездный час адмирала Нахимова - Владимир Виленович Шигин

обратил свой левый борт против наиболее мощного турецкого фрегата на этом фланге «Низамие», над которым трепетал флаг Гуссейна-паши. Младший флагман турецкого флота дрался отчаянно и яростно. Уже второй час оба дека фрегата «Низамие» озарялись вспышками выстрелов, и корпус судна содрогался от непрерывной стрельбы. Некоторые орудия «Низамие» были исковерканы еще в результате обстрела «Ростиславом», но младший флагман Гуссейн-паша (человек неробкого десятка!) решил сражаться до последней возможности. Конец «Низамие» пришел от «Парижа». К 2 часам пополудни несколько залпов «Парижа» разворотили турецкий фрегат окончательно. С треском рухнула и полетела в воду фок-мачта, вслед за ней фрегат лишился и бизани. Для флагмана Гуссейн-паши все было кончено. На «Низамие» творилось что-то невообразимое: смерть была всюду, ядра и бомбы разносили в щепы верхнюю палубу и галереи, крушили переборки, взламывали наружную обшивку. В начале третьего часа пополудни горящий «Низамие» бросился к берегу. Ни о каком сопротивлении речи уже не шло. Сотни турок кинулись к выходным трапам, прыгая за борт. Гуссейн-паша, тоже старый наваринец, как и его старший флагман, до последнего не покидал шканцев и сошел в шлюпку, когда пожар подобрался к нему уже вплотную. Спустя несколько минут горящий остов «Низамие» ветром вынесло на берег и навалило на еще огрызающийся фрегат «Дамиад», который к этому времени также испытал на себе силу орудий «Парижа».

Моряки «Парижа» посылали последние снаряды по турецким судам, и командующий эскадрой, наблюдая за ходом боя, высоко оценивал умелые действия капитана 1-го ранга Истомина. «Нельзя было налюбоваться, – доносил впоследствии П.С. Нахимов, – прекрасными и хладнокровно рассчитанными действиями корабля “Париж”; я приказал изъявить ему свою благодарность во время самого сражения, но не на чем было поднять сигнал: все фалы были перебиты». Адъютант Феофан Острено, подойдя на шлюпке к борту «Парижа» под непрерывным обстрелом противника, передал морякам Истомина благодарность командующего, которая была воспринята криками «ура».

Расправившись с фрегатами, «Париж» сосредоточил внимание на батарее № 5, после чего судьба ее была также предрешена.

Из воспоминаний очевидца: «…Картина была восхитительная. Посредине рейда, как громадные кресты над могилами, торчали мачты потопленного фрегата с реями поперек. На отмели горел турецкий пароход. Город пылал в нескольких местах… Русские корабли в дыму, как в облаках, извергали смерть и огонь. Турки не могли более бороться, они начали садиться на гребные суда, спасаясь на берег; другие, расклепывая цепи, бросались на отмели и оттуда спасались вплавь. В 4-м часу все было кончено; только два фрегата, свалившись с мели… продолжали бой, наконец, и их турки начали оставлять, лишь несколько фанатиков отстреливались из трех орудий… Федор Михайлович Новосильский рассердился. “Париж” дал залп и Синопский бой отошел в историю».

* * *

С начала сражения головной корабль левой колонны «Париж» энергично поддерживал огнем следовавший за ним в кильватере «Три святителя». «Три святителя» открыл огонь через две минуты после «Императрицы Марии». Первые два залпа он сделал левым бортом по батарее, фрегатам «Каиди-Зефер» и «Низамие».

Помимо судов, по которым «Три святителя» палил вместе с «Парижем», линейному кораблю пришлось одновременно отстреливаться и от 54-пушечного «Каиди-Зефера».

«Команда вела себя выше всякой хвалы. Что за молодецкая отвага, что за дивная хладнокровная храбрость! – вспоминал участник боя мичман Сатин. – Как теперь вижу: стоит красавец-комендор знаменосец 32-го экипажа, Иван Дехта, и держит большим пальцем правой руки запал у только что выстрелившего орудия. Вырвало ядром рядом с ним двух человек, он бровью не пошевельнул, только скомандовал, когда орудие было готово: “К борту!” И этот же самый Дехта, бледный, как полотно, через две недели дрожащей рукой вынимал жребий на Георгиевский крест. Достойных было слишком много!»

Прошло всего несколько минут после постановки на якорь, как турецкое ядро перебило канат шпринга, и «Три святителя» стало быстро разворачивать кормой к туркам, относя ветром к северо-западу, прямо к батарее № 6. Турки, конечно же, воспользовались столь уникальной ситуацией.

«Мы могли отстреливаться только половинным числом орудий, – вспоминал участник событий, – а передние орудия нашего корабля приходятся против корабля “Париж”.

Кутров мгновенно оценил изменившуюся ситуацию:

– Прекратить огонь из батарей левого борта!

Десятки орудий “Трех святителей” разом замолчали.

Разворот корабля не укрылся от турок, те, разумеется, поняли, что на “Святителях” перебит шпринг, и сразу усилили обстрел. Батарея № 6 стала поражать корабль продольными залпами. Вместе с ней усилили свой огонь фрегаты “Низамие” и “Каиди-Зефер”. В клочья летел такелаж и рангоут. У младшего флагмана Гуссейн-паши появился реальный шанс на успех.

Одно из каленых ядер попало в кубрик, и только благодаря действиям трюмных матросов удалось ликвидировать пожар. Так же быстро был ликвидирован пожар на юте, где умело действовал боцман Кузьма Пернов.

На помощь “Трем святителям” немедленно пришел “Ростислав”. Плюнув на огонь турецких фрегатов, капитан 1-го ранга Кузнецов подвернул свой корабль и обрушил артиллерию всего борта на батарею № 6.

Тем временем, в баркас с “Трех святителей” прыгнул мичман Варницкий, чтобы завести якорь-верп и снова поставить линейный корабль на шпринг. Однако едва баркас отвалил от “Трех святителей”, сразу несколько ядер разнесло его в щепки. Матросы попрыгали в воду, удерживая на плаву раненного щепою мичмана. К тонущим подошел второй баркас. Мичмана и матросов затащили туда.

– У нас есть еще дополнительный верп, потому вперед! – распорядился Варницкий.

Матросы дружно налегли на весла. Под обстрелом десятков орудий моряки не только завезли верп, но и невредимыми вернулись на корабль. Уже после сражения мичман рассказывал:

– До сих пор не пойму, как остался в живых! Ядра пролетали так близко, что едва не задевали волос на голове!

“Три святителя”, подтянувшись на новом шпринге, развернулся левым бортом против неприятеля и наконец-то обрушил на него огонь своих орудий. Наши артиллеристы были злы и палили особо истово. Через какую-то четверть часа противостоявший “Трем святителям” фрегат “Каиди-Зефер” запылал.

– Подворачиваем и переносим огонь на ближайший корвет! – распорядился капитан 1-го ранга Кутров. – Наводить и палить самостоятельно!

Тем временем “Каиди-Зефер” с разбитым рангоутом и множеством бортовых пробоин вышел из боевой линии, прошел между берегом и фрегатом “Низамие” и стал на мель невдалеке от береговой батареи № 6. Команда фрегата во главе с капитаном вплавь бросилась на берег».

Из хроники сражения: «“Три святителя” продолжил бой с тремя фрегатами и заставил “Каиди-Зефер” встать на мель у берега. Во время сражения на корабле вспыхивали пожары от своих выстрелов и попадания каленого ядра, последнее оказалось слабо нагрето, и его удалось загасить. После 14.30 только “Дамиад”, прикрытый корпусом “Низамие”, продолжал стрелять по кораблям “Три святителя” и “Париж”, пока последний не подавил его сопротивление. Для корабля “Три святителя” бой