Могила галеонов - Мартин Стивен

26 мая — 6 августа 1588 года

Портлендский поход

— Какого черта меня занесло на этот поганый испанский корабль? — осведомился Манион. — Чего я тут стою среди паршивых испанцев? Чтобы драться за их проклятую Испанию? Да я всех их ненавижу, не то что вы!

Они стояли на палубе «Сан-Сальвадора», не замечая волнения моря. Незнакомые, экзотические запахи испанского корабля — кисло-сладкий аромат олив, острый запах дешевого вина, который сразу можно было отличить от запаха английского пива, ароматы пряностей и зелени — заставляли англичан чувствовать себя чужими на его палубах. Здесь не бывало так, чтобы капитан корабля иногда сам помогал подчиненным, как, например, Дрейк. Здесь старших и младших разделяла глухая стена и существовала враждебность между рядовыми и офицерами.

— Ты сам сделал свой выбор, — заметил Грэшем, которого огорчали невзгоды его друга. — Ты ведь знал: это должно случиться, я должен буду оказаться здесь.

— Вы уверены, что с деньгами все в порядке? — спросил Манион, все время боявшийся, что измена Англии сделает их нищими.

— Я же говорил, — ответил Грэшем устало, — деньги в безопасности. Может быть, ты слуга изменника, но не слуга бедного изменника. А вот как с девушкой? Ты уверен, что ей ничего не грозит?

— Не больше, чем этот чертов корабль, — проворчал Манион. — Она знает, где и когда она должна быть. Ей заказано место на корабле, притом на хорошем. У нее есть деньги. Она знает, куда и к кому пойти, когда прибудет в Кале. Грэшему оказалось более чем неприятно сказать ей правду, прежде чем они отбыли во Фландрию.

— Вы будете опозорены, когда раскроется, что я испанский шпион, — сообщил он тогда.

— Но зачем же людям все это знать? — спросила Анна. — Почему не продолжить делать то же самое втайне? — Она впала в глубокое уныние, так как на глазах теряла вновь обретенную жизнь в мире двойного и тройного обмана и измен.

— Чтобы выполнить свой долг, — пояснил он, — я должен быть рядом с герцогом Мединой, стать его советником. А после этого я уже никак не смогу скрыть свою службу у испанцев.

— Сперва вы попросили меня предать Испанию, а теперь хотите от меня измены и Англии. Разве это честно? — Она готова была заплакать.

— Нет, не честно, совсем не честно, — отвечал Грэшем. — Но у меня есть мой долг. Я дал слово. Я хочу, чтобы вы выжили, вот и все.

Никогда еще на сердце у Грэшема не было так тяжело, как в то время. Он был почти уверен — он никогда больше не увидит Лондона, никогда не будет купаться в Озере Волшебного меча. Коллеги по совету колледжа будут злорадствовать по поводу его позора. Он велел Маниону побеспокоиться, чтобы Анна могла сесть на корабль до Кале, снял для нее жилье и назначил агента, прежде чем отплыть в Нидерланды. Он дал ей достаточно денег, чтобы купить небольшое имение во Франции и жить независимо. Сам он считал: найти хорошего мужа для красавицы вроде нее — только вопрос времени. Да отбоя от женихов не будет!

Они с Манионом оставили английскую делегацию во Фландрии якобы ради поисков мифического Жака Анри. На самом деле они сели на корабль до Испании. Он продвигался вперед медленно из-за сильных встречных зимних ветров, и Грэшем очень волновался из-за вынужденной задержки. На втором корабле они добрались до Лиссабона, причем погода была еще более скверной, и прибыли они за день до отплытия Армады.

— Ну, тут кое-что изменилось, — заметил Манион, когда они оказались в Лиссабоне. Герцог Медина Сидония сделал невозможное. Нынешний порядок и хорошее ведение дела являли яркий контраст с той обстановкой, которую они застали здесь прежде. В гавани стоял крупнейший в мире флот, готовый бросить вызов стихии.

Ирония состояла в том, что попасть на борт одного из кораблей Армады было почти невозможно. Корабли были окружены сторожевыми катерами для предотвращения дезертирства. С трудом Грэшему и Маниону удалось попасть на единственное доступное судно, попросив пропустить их на корабль с передачей — фруктами и вином для капитана «Сан-Сальвадора» от его жены, а потом, дав взятку, они получили разрешение занять места на его палубе. Паспорт, полученный Грэшемом от герцога Пармского, имел большую силу для испанских морских офицеров, но не имел смысла для неграмотных и невежественных охранников. Итак, они отплыли вместе с Армадой.