Поединок - Сеславия Северэлла

– Пойду, я княгинюшка, пора мне, – неожиданно прозвучал глуховатый голос молодого мужчины. Он тряхнул головой, как бы красуясь кудрявой роскошной шевелюрой, и поспешил скрыться из вида. Евдокия настороженно смотрела в след уходящему мужчи- не, и долго еще думала об этом странном знакомстве, пока ехала домой. Маленький дом княгини Велигоровой не выделялся не роскошью, не величиной. Два этажа смотрели простенько и не притязательно. Она зашла в дом, зажгла свечи, прижав к себе коробочку с заморскими сладостями. Молодая женщина покрутила коробочку и улыбнулась. Поди, большие деньги отдал за подарок. Коробочка – то заграничная. Такими сладостями её иногда угощала Варвара Михайловна. Евдокия раскрыла окно в покоях, наполняя комнату теплым летним вечерним воздухом. Град Петра готовился отдохнуть от дел праведных и неправедных. Вдруг кто-то спрыгнул с подоконника. Это был подвыпивший Лецкий.

– Имею честь появиться из окна. Государь велел всех упитых складывать бережно.

– Отчего через окно? Итак, весь Петербург болтает невесть что, – вскрикнула Евдокия.

– Одним словом больше, одним меньше.

– Да и какой ты упитый. Не щадишь моей репутации,– недовольно выговаривала Евдокия

– Я тоже ныне не в чести. Повеса, искуситель младых особ, пустой человек.

Лецкий сел на пол подле княгини, заглядывая ей в глаза.

– Твой Истомин положил глаз на Сегорскую? Хочешь, я её соблазню? Он тогда и не пос- мотрит на неё.

Упоминание об Истомине вернуло Евдокию в действительность.

– Не говори глупостей! Не позорь памяти своего дяди архимандрита Досифея10.

– Память дяди. Они колесовали такого человека в угоду антихристу! И моих всех, всех до единого Глебовых, били, глумились, один я уцелел. Зачем?

– На то высшая воля. Помнишь, как мы приехали в Псково-Печерский монастырь. Бог познакомил нас с тобой через моего Федора. Мы тогда только обвенчались, и мой муж хотел, чтобы наш брак начался с посещения святого места.

– Да. Я помню. Я тогда был болен, а вы привезли мне весточку от моей матери. Это стало для меня великим утешением. Моя матушка, наверное, отдала последние грошики для того, чтобы её знакомый дьячок написал мне письмо.

– Ты был таким худеньким послушником. Одни глаза на лице.

– Чтобы я делал в этом каменном городе без моей названной любимой сестры, – тихо произнес Алексей. Мне рассказывали, что родственник твоего мужа Яков Игнатьев и мой дядя Деомид Глебов были настоящими друзьями, мечтали о великих свершениях.

Евдокия помогла подняться Алексею.

– Знаешь, Яков Игнатьев11 добрался до высокого звания. Что может быть почетней, чем быть духовником царевича?

– И ты доберешься. И твоя судьба Алексей улыбнется тебе. Федор верил в такие вещи. У нас с ним похожие истории жизни. Наши матери далеки от дворянского звания, – тихо проговорила Дуня.

– Мы все далеки от этого звания, – тихо проговорил Лецкий, – но в нас живет сила русской земли, и лучшие из нас, такие как протопоп Яков Игнатьев достигают больших высот, если бы не последние времена, казни и гонения.

– Его обезглавленное тело до сих пор лежит на эшафоте там, на Троицкой площади не упокоенное, – с горечью вздохнула молодая женщина.

– Так же как и этого гренадера Семикова, который объявил себя выжившим царевичем Алексеем. Многие тогда поверили, что Алексей Петрович выжил, и скоро придет избавле- ние от антихриста.

– Но не пришло. Этого гренадера казнили в ноябре двадцать пятого года12. Голову отруби- ли, – грустно прокомментировала Евдокия. – Но ты-то живой, благодаря Божией милости. Возможно, и ты спасешь чью-то жизнь, как Бог спас твою. Вот тогда и наступят твои свершения.

Евдокия обняла Алексея и стала гладить его по голове, как брошенного расстроенного ребенка.

– Вы спасли меня. Бог и ты. Да еще фальшивые бумаги на имя князя Лецкого.

Обнимая расстроенного Алексея, Велигорова, вспоминала, как канцеляристы, решив посмеяться над молоденькой испуганной женщиной, заставляли её наводить порядок, перебирать и подшить дела, по розыску царевича Алексея, привезенные из Москвы пору- чиком Потеневым, сданные им генералу Бутурлину, и оказавшиеся в последствие в тай- ной канцелярии. Евдокия выполнила все, что от неё требовалось. Канцеляристы остались довольны. Но и про Алексея она не забыла. Допросные листы, говорящие о родственни- ках архимандрита Досифея были аккуратно изъяты.

– Тише, успокойся. Знаешь, к субботе приедет Андрей.

– Верейский? Давненько его здесь не было. Отец-то Василий Семёнович сбежал из столи- цы. Подальше от царей голова будет целей.

– Полно тебе, Алексей, – утешала его Евдокия.

Алексей, не сдерживал слезы. Он прижался к Евдокии, как если бы она была его матерью или сестрой, и уставился в одну точку. Слезы горечи текли по его щекам, не облегчая мучения его сердца. В этот момент обнявшись сидели две человеческих жизни, попавшись под каток государственной машины Петра Первого, которая никого не пощадила. Эти две жизни, пытались найти друг в друге тепло, опору и жизненные силы, отнятые по «делу царевича Алексея» справными слугами Тайной канцелярии.

В полночь Софья, вернувшаяся с ассамблеи, не могла заснуть. Мягкие подушки раздра- жали её своим спокойствием. Она металась по постели и, в конце концов, села. В её голове проносились события дня: Лецкий со своими шутками и Истомин, который пригла- сил её с тёткой на субботний парадиз, заведенное ещё по указу Петра катание по Неве на парусных и гребных судах. Иван Васильевич поражал Соню каким-то мрачным вулкани- ческим обаянием. А Лецкий с ним просто и легко, будто крадёшь запретный плод. Софья и не подозревала, что ей так нравится красть запретные плоды. Сегорская важно подня- лась с постели.

– Ничего из миленькой простушки я ещё стану светской дамой. А Истомин и Лецкий просто первые. Первые. Сегорская обошла Волконскую и Модестину Монс. А вы слыша- ли, в неё влюбился сам Левенвольде13, а князья Голицын и Нарышкин дрались из-за неё! А Барятинский Сергей чуть не покончил с жизнью. И тогда весь Петербург будет говорить только обо мне одной!

Софья на миг торжественно замерла, и плюхнулась под одеяло. А когда она уснула, ей грезились её будущие победы и бесконечные маскарады и ассамблеи. А между тем суббо- та наступила быстро. День выдался замечательный. Солнце ласкало летним июньским теплом. И потому на парадиз собрались почти все придворные и богатые жители столицы. Судно Екатерины Первой, украшенное по борту цветами важно плыло по Неве. На корме два музыканта выводили модную мелодию. Рядом с государыней восседал её фаворит тридцати трех летний Левенвольде Рейгольд Густав. Он что-то говорил императрице, она благосклонно улыбалась. Никита Федорович и Аграфена Петровна Волконские издали наблюдали за Екатериной, когда заметили гребковую лодку Истомина.