Третья миссия - Илья Бровтман

Всех партий труд на суд людей идёт, на справедливый суд — электоральный. А тот пакет, что выберет народ, становится законом официальным. Закон, что был по нраву большинству логичный этой гонки победитель, правительство, избрав по существу, а лидер — президент — его блюститель. Но он не победитель, вовсе нет, ведь «проигравших» в этом деле нету. Он занимает властный кабинет. У «проигравших» тоже кабинеты.

Кто не сумел в правительство попасть и получить доверие народа, тот обретёт совсем другую власть, но эта власть совсем иного рода. Есть власть и вся ответственность на ней. Не стоит ставить на пути препоны. У проигравших труд ещё сложней — следить за соблюдением законов. Пожалуй, в этом главный наш секрет, что нет у оппозиции проблемы. Ведь «проигравших» в этой гонке нет. У них в руках судебная система. Кто лучше них сумеет наблюдать, про мелочные склоки, забывая, чтоб президент не мог употреблять свои права, законы нарушая? Когда-то избирали каждый год, но не нужны так часто перемены. Потом всё реже выборы и вот — двенадцать лет законы неизменны.

Тут я вопрос осмелился задать: — как можно жить, законы не меняя? Не может жизнь на месте устоять, вдруг обстановка сложится иная.

Двенадцать — несомненно, долгий срок, — ответил, не задумавшись Селино, — Зитон нередко нам даёт урок. Ты прав, Антон, и жизнь неумолима. Но, чтоб закон переменить пришлось — не помню я такого на Зитоне. При мне разу не смещалась ось, и не было нужды в другом законе. Когда сидишь за шахматной доской, разыгрывая разные системы, ты должен согласиться за игрой, что правила веками неизменны. Как бы сурова не была война, не отступают пешие солдаты. Не жди от белопольного слона, что с чернопольным встретится когда-то. Король не может сделать ничего, но ходит важно, хоть не очень ловко, а прыгнуть дальше шага одного король умеет только в рокировке. Ты не обязан Талю подражать, а хочешь — подражай, ферзя подставив. Ты можешь сотни партий разыграть, не нарушая ни одно из правил. Вот так и в жизни — что-то навсегда. Есть правила, почти что аксиомы. Кому нужна пустая чехарда? Зачем всё время изменять законы?

И если сможешь ты, Антон, понять что жизнь такая может быть реальна и разумом способен воспринять — не будет твоя миссия провальна. Да, ты к нам на планету приглашён не ради развлеченья и забавы. Надеюсь, в этом будет свой резон, обидно, если снова мы не правы. Ты — третий, кто в Содружестве планет бывал хоть это и не очень сложно. Пред кем включили на мгновенье свет, чтоб убедить, что в жизни всё возможно. Про первого рассказывал Гарон — про названного сына Иеговы. Как искренне хотел всем счастья он, но видно люди были не готовы. Он понят был людьми наоборот. Не впрок пошло рабам его ученье и ликовал неистово народ, когда с креста вещал он о прощеньи.

С тех пор прошло почти две тысчи лет и возросло для нас Земли значенье. С Землёю сразу несколько планет соединились долгим сопряженьем. Мы через землю можем пролетать. Вы космолёты видите порою, но мы не можем вам их показать — тарелки, что летают над Землёю. Земля для нас важна как никогда, но жаль — она пока что неприступна. Через неё далёкая звезда с высоким разумом становится доступна. Устав Содружества не может допустить, насилия к какой ни будь планете. Должны самостоятельно развить те, кто хотят достойно жить на свете. Нельзя пектись о разуме земном, но правила помочь не запрещают, кому-то показать, как мы живём и людям показать дорогу к Раю.

Сто лет назад планете Карети поручена работа не простая — достойного для миссии найти и показать, как люди поживают. Отобран был обычный человек. На Карети гостил он только сутки. Двадцатый век лишь начинал разбег, и дух свободы теребил рассудки. Он нашей жизнью был заворожён и загорелся мыслями об этом — чтоб был счастливый справедливый дом и на его измученной планете. Он был марксист, борец за идеал, который окрестил он коммунизмом. За этот призрак на борьбу поднял рабочий люд под знаменем марксизма. Всё то, что он видал на Карети, проникло в думы многих поколений, и много дестилетий впереди несли его портрет. И имя — Ленин священно было, на идеях тех верх дном перевернули всю планету. Но он прожил недолго, как на грех осталась песня эта недопетой.

А те, кто из слабеющей руки сумели подхватить свободы знамя — полотнища переломав, древки, порвали в клочья жесткими руками. Какой в итоге вышел результат? Не просто изменить людей природу. Власть захватил циничный партократ, принесший иго новое народу. Оставим размышленья мудрецам. Пусть истину найдут в научном споре. Достался вашим дедам и отцам нелёгкий путь лишения и горя. Но прошлое не стоит ворошить, смотри вперёд, дойдя до середины. И в жизни нужно что-то совершить, чтоб не было печально в час кончины.

Но я ещё не понял до сих пор, готов ли ты морально на поступок? Иначе продолжать наш разговор наивно, и, по меньшей мере — глупо. Готов ли ты пройти нелёгкий путь? Мы завтра возвратимся к этой теме. Тебе, пожалуй, нужно отдохнуть, смотри какая за окошком темень.

Тарон за горизонтом мирно спал, накрывшись морем, закрывая глазки, а я под впечатлением лежал, не веря в то, что это всё не в сказке. Кто я такой, чтоб миссию взвалить себе на плечи? Я простой невежда, но как смогу по-прежнему я жить, не оправдав Содружества надежду? Как я смогу смотреть себе в глаза? Пожалуй, я совсем уже тупею, ведь на Земле проносится гроза, и я обязан побороться с нею. Что я теряю, став на этот путь. Всегда безвольно, словно шар катался. Пускай копьё пробьёт младую грудь, но я не смалодушничал, не сдался. Я сделал всё, что в этой жизни смог. Что будет впредь — не очень то пугает, а нынче мне преподали урок, который на Земле никто не знает. Уже растёт решимость на челе. Так почему как девушка робею? От миссии, что так нужна Земле, отречься я, пожалуй, не сумею.

Тут в комнату вошёл Иисус Христос, а с ним Ильич лукаво улыбался. Решившись обратить к ним свой вопрос, я им навстречу медленно поднялся. Христос шагнул, передо мною он. Улыбка на лице его играла. Молчал и Ленин. Это только сон. Я понял, и видение пропало.

Глава 4

Я беспокойно и тревожно спал, мне снилось Солнце, облака и море. А на рассвете очень бодро встал и встретился с утра с Селино вскоре. Он завтраком бодрящим угостил и мы, возобновив свою беседу, потратив на неё немало сил, не прерываясь даже для обеда. Точнее говорил скорее он, а я внимал его речам цветистым. В окно светил оранжево Тарон, и нас ласкал своим пучком лучистым.

— Ты должен чётко понимать, Антон, то, что Иисус и Ленин не поняли. Ведь наш пример отнюдь не эталон и дело тут совсем не в идеале. Не сразу к новой жизни мы пришли. Мы тоже очень многого не знали. К нам часто прилетали корабли, и миссии на помощь присылали. Мы благодарны людям тех планет, что помогли преодолеть все беды, иначе нам пришлось бы много лет самим изобретать велосипеды.

Должны всем сердцем осознать рабы, что им никто не принесёт свободы. Кому далась свобода без борьбы? Хотел бы я взглянуть на те народы. Неволя не в оковах и цепях, не в робости, не в страхе и не в боле. Она гнездится в наших головах, свободен только тот, кто духом волен. Не всем свобода, правда, по плечу. Не всякому по силам стать героем, но чтоб не дать свободу палачу — в умах людей он должен стать изгоем. Для этого и нужен нам закон, чтоб защищать свободу на планете. Чтоб главным был проказник Купидон, а Марсу не должно быть места в свете. Но как легко об этом говорить, так тяжело на практике добиться.