Всё о Дениске и его секретах - Виктор Юзефович Драгунский

а рядом на крылечке сидит и вздыхает мой дедушка с лёгкими волосами, его тоже нет в этих стихах, я его никогда не видел, он погиб на войне, его нет на свете, но я его так люблю, что у меня теснит сердце…

– Читай, Денис, что же ты! – повысила голос Елизавета Николаевна.

И я встал поудобней и начал читать. И опять сквозь меня прошли эти странные чувства. Я старался только, чтобы голос у меня не дрожал.

…Тиха украинская ночь.

Прозрачно небо. Звёзды блещут.

Своей дремоты превозмочь

Не хочет воздух. Чуть трепещут

Сребристых тополей листы.

Луна спокойно с высоты

Над Белой Церковью сияет…

– Стоп, стоп, довольно! – перебила меня Елизавета Николаевна. – Да, велик Пушкин, огромен! Ну-ка, Кораблёв, теперь скажи-ка мне, что ты понял из этих стихов?

Эх, зачем она меня перебила! Ведь стихи были ещё здесь, во мне, а она остановила меня на полном ходу. Я ещё не опомнился! Поэтому я притворился, что не понял вопроса, и сказал:

– Что? Кто? Я?

– Да, ты. Ну-ка, что ты понял?

– Всё, – сказал я. – Я понял всё. Луна. Церковь. Тополя. Все спят.

– Ну… – недовольно протянула Елизавета Николаевна, – это ты немножко поверхностно понял… Надо глубже понимать. Не маленький. Ведь это Пушкин…

– А как, – спросил я, – как надо Пушкина понимать? – И я сделал недотёпанное лицо.

– Ну давай по фразам, – с досадой сказала она. – Раз уж ты такой. «Тиха украинская ночь…» Как ты это понял?

– Я понял, что тихая ночь.

– Нет, – сказала Елизавета Николаевна. – Пойми же ты, что в словах «Тиха украинская ночь» удивительно тонко подмечено, что Украина находится в стороне от центра перемещения континентальных масс воздуха. Вот что тебе нужно понимать и знать, Кораблёв! Договорились? Читай дальше!

– «Прозрачно небо», – сказал я, – небо, значит, прозрачное. Ясное. Прозрачное небо. Так и написано: «Небо прозрачно».

– Эх, Кораблёв, Кораблёв, – грустно и как-то безнадёжно сказала Елизавета Николаевна. – Ну что ты, как попка, затвердил: «прозрачно небо, прозрачно небо». Заладил. А ведь в этих двух словах скрыто огромное содержание. В этих двух как бы ничего не значащих словах Пушкин рассказал нам, что количество выпадающих осадков в этом районе весьма незначительно, благодаря чему мы и можем наблюдать безоблачное небо. Теперь ты понимаешь, какова сила пушкинского таланта? Давай дальше.

Но мне уже почему-то не хотелось читать. Как-то всё сразу надоело. И поэтому я наскоро пробормотал:

…Звёзды блещут.

Своей дремоты превозмочь

Не хочет воздух…

– А почему? – оживилась Елизавета Николаевна.

– Что почему? – сказал я.

– Почему он не хочет? – повторила она.

– Что не хочет?

– Дремоты превозмочь.

– Кто?

– Воздух.

– Какой?

– Как какой – украинский! Ты ведь сам только сейчас говорил: «Своей дремоты превозмочь не хочет воздух…» Так почему же он не хочет?

– Не хочет, и всё, – сказал я с сердцем. – Просыпаться не хочет! Хочет дремать, и все дела!

– Ну нет, – рассердилась Елизавета Николаевна и поводила перед моим носом указательным пальцем из стороны в сторону. Получалось, как будто она хочет сказать: «Эти номера у вашего воздуха не пройдут». – Ну нет, – повторила она. – Здесь дело в том, что Пушкин намекает на тот факт, что на Украине находится небольшой циклонический центр с давлением около семисот сорока миллиметров. А как известно, воздух в циклоне движется от краёв к середине. И именно это явление и вдохновило поэта на бессмертные строки: «Чуть трепещут, ммм… ммм, каких-то тополей листы!» Понял, Кораблёв? Усвоил? Садись!

И я сел. А после уроков Мишка вдруг отвернулся от меня, покраснел и сказал:

– А моё любимое – про сосну: «На севере диком стоит одиноко на голой вершине сосна…» Знаешь?

– Знаю, конечно, – сказал я. – Как не знать?

Я выдал ему «научное» лицо.

– «На севере диком» – этими словами Лермонтов сообщил нам, что сосна, как ни крути, а всё-таки довольно морозоустойчивое растение. А фраза «стоит на голой вершине» дополняет, что сосна к тому же обладает сверхмощным стержневым корнем…

Мишка с испугом глянул на меня. А я на него. А потом мы расхохотались. И хохотали долго, как безумные. Всю перемену.

Дядя Павел истопник

Когда Мария Петровна вбежала к нам в комнату, её просто нельзя было узнать. Она была вся красная, как Синьор Помидор. Она задыхалась. У неё был такой вид, как будто она вся кипит, как суп в кастрюльке. Она, когда к нам вомчалась, сразу крикнула:

– Ну и дела! – И грохнулась на тахту.

Я сказал:

– Здравствуйте, Мария Петровна!

Она ответила:

– Да, да.

– Что с вами? – спросила мама. – На вас лица нет!

– Можете себе представить? Ремонт! – воскликнула Мария Петровна и уставилась на маму. Она чуть не плакала.

Мама смотрела на Марию Петровну, Мария Петровна на маму, я смотрел на них обеих. Наконец мама осторожно спросила:

– Где… ремонт?

– У нас! – сказала Мария Петровна. – Весь дом ремонтируют! Крыши, видите ли, у них протекают, вот они их и ремонтируют.

– Ну и прекрасно, – сказала мама, – очень даже хорошо!

– Весь дом в лесах, – с отчаянием сказала Мария Петровна, – весь дом в лесах, и мой балкон тоже в лесах. Его забили! Двери заколотили! Это ведь не на день, не на два, это не меньше чем месяца на три! Обалдели совсем! Ужас!

– А почему же ужас? – сказала мама. – Видно, так нужно!

– Да? – снова крикнула Мария Петровна. – По-вашему, так нужно? А куда же, с позволения сказать, мой Мопся будет ходить гулять? А? Мой Мопся уже пять лет ходит гулять на балкон! Он уже привык гулять на балконе!

– Переживёт ваш Мопся, – весело сказала мама, – тут людям ремонт делают, у них будут сухие потолки, что же, из-за вашей собаки им весь век промокать?

– Не моё дело! – огрызнулась Мария Петровна. – И пусть промокают, если у нас такое домоуправление…

Она никак не могла успокоиться и кипела ещё больше, было похоже, что она прямо перекипает, и с неё вот-вот соскочит крышка, и суп польётся через край.

– Из-за собаки! – повторяла она. – Да мой Мопся умнее и благороднее всякого человека! Он умеет служить на задних лапках, он танцует краковяк, я его из тарелки кормлю. Вы понимаете, что это значит?

– Интересы людей выше всего на свете! – сказала мама тихо.

Но Мария Петровна не обратила на маму никакого внимания.

– Я на них найду управу, – пригрозила она, – я буду жаловаться в Моссовет!

Мама промолчала. Она, наверно, не хотела ссориться с Марией Петровной, ей