Доктор Дулиттл и его звери. Книга вторая - Хью Джон Лофтинг

О’Скалли устроился возле кресла и ответил:

— Да, другой такой почты во всем мире не сыщешь.

— Днем с огнем не сыщешь, — согласился с ним Хрюкки. — Кстати, доктор, не пора ли нам зажечь огни на плоту, уже смеркается. А то, чего доброго, опять появится фрегат и в темноте налетит на нас. Снова начнутся разговоры про колбасу для экипажа, а я это ужас как не люблю!

— Пора, — ответил доктор, и поросенок подхватил фонари и выбежал наружу. Доктор тем временем продолжал беседовать с О’Скалли.

— Подумать только, мы открыли почту больше недели тому назад, а я не написал еще ни одного письма! Где же это видано — жить на почте и не писать писем? Всю жизнь, как только я собирался написать письмо, у меня не оказывалось под рукой марки. А теперь у меня марок хоть на сотню писем, а я никому не пишу.

— А вы напишите знакомым зверям, — посоветовал О’Скалли. — В лошадиный приют или моим приятелям Скоку и Тобби.

— Скок и Тобби небось бродят вместе с цирком по всей Англии, — возразил доктор. — Их не найдет ни один почтальон. Конечно, я мог бы написать Саре, но не помню ее адреса.

— А я знаю, кому вы должны написать! — воскликнул О’Скалли. — Мэтьюзу Маггу! И заодно передайте привет от меня его собакам.

— Но ведь ни он, ни его собаки не умеют читать.

— Зато его жена Теодора и читает и пишет, — не сдавался О’Скалли.

— Но о чем же я ему напишу? — спросил доктор. Рассказывать о почте слишком долго.

В эту минуту в комнату влетел Проворный и сказал:

— Доктор, увольте нас, ласточек, от работы в городе. Мои почтальоны не могут найти нужный дом, нужную дверь, нужный почтовый ящик. Хотя мы и строим гнезда под крышами домов, птицы мы не городские. Мои ласточки то и дело сбиваются с дороги, путают улицы, а сегодня принесли назад четыре письма. Я сам полетел относить эти письма, но тоже не нашел ни улицы, ни дома.

— Что же делать? — почесал затылок доктор Дулиттл. — Дай-ка мне подумать. Ну конечно! Надо позвать сюда Горлопана.

— А кто такой Горлопан? — спросил Проворный.

— Лондонский воробей, мой давний знакомый, — ответил доктор. — Каждое лето он прилетает ко мне погостить в Паддлеби. А живет он на соборе Святого Павла в ухе Варфоломея.

— Где? — переспросил О’Скалли.

— Снаружи собора вдоль стены стоят статуи святых, — пояснил доктор. — Горлопан свил себе гнездо в ухе святого Варфоломея. Уж кто-кто, а он не заблудится среди домов и улиц. Он-то нас и выручит. Сейчас я напишу ему письмо.

— Написать-то вы напишете, — покачал головой Проворный. — А кто ваше письмо доставит? Ни одна ласточка не отыщет Горлопана в Лондоне.

— Как же я об этом не подумал? — снова почесал затылок доктор Дулиттл. — Что же делать?

— Я знаю, что делать! — воскликнул О’Скалли. — Вы только что ломали голову над тем, что написать Мэтьюзу Магу. Пусть Проворный напишет Горлопану письмо по-птичьи, а вы вложите его в конверт с письмом к Мэтьюзу Маггу. Когда воробей прилетит к вам в Паддлеби, торговец едой для кошек передаст письмо ему.

— Здорово придумано! — обрадовался доктор Дулиттл. — Я всегда говорил, что часто собаки намного умнее своих хозяев.

Он сел к столу, достал бумагу, перо и чернила и принялся писать письмо Мэтьюзу Маггу. Проворный пристроился с другой стороны стола, макнул лапку в чернильницу и вывел на листе несколько закорючек для Горлопана.

— Попросите Мэтьюза присматривать за нашим домом, — сказала Крякки. — Не побил ли град стекла в окнах? Не протекает ли крыша?

Доктор закончил письмо и написал на конверте:

«Многоуважаемому господину Мэтьюзу Маггу,

торговцу едой для кошек в Паддлеби-на-Марше».

Щебетунья-посланница вызвалась доставить письмо. Маленькая птичка зажала письмо в клюве и улетела.

Доктор не ожидал скорого ответа, потому что Теодора, жена Мэтьюза Магга, не очень-то любила читать да и писала не так уж хорошо, как думал О’Скалли. К тому же Горлопан не мог появиться в Паддлеби раньше, чем через две недели. Его жена, воробьиха, не отпускала его на прогулку в деревню до того, как он научит птенцов всем премудростям городской жизни: клевать овес под самым носом у лошадей, ловко спасаться от кошек, да и мало ли что понадобится знать молодому воробью, чтобы не заблудиться среди путаницы лондонских улиц, не умереть с голоду и не пропасть.

Тем временем жизнь на почтовом плоту шла своим чередом. Бу-Бу, Крякки, тяни-толкаю, белой мыши и О’Скалли там нравилось. Иногда, правда, им становилось скучно, и тогда они направлялись на прогулку на остров Ничей, который теперь, с легкой руки доктора, все животные называли «звериным раем».

Иногда вместе с ними выбирался на остров и доктор Дулиттл. Больше всего ему нравилось беседовать с филозаврами. Это были очень древние животные, и они помнили даже то, что происходило тысячу лет тому назад. А если филозавры и не видели что-то своими глазами, то знали об этом по рассказам бабушек.

Каждый день звери доктора просматривали свежую почту. Им всем хотелось получать письма. Но письма Приходили жителям Фантиппо, а зверям, увы, никто не писал.

А однажды утром вернулась Щебетунья и принесла письмо из Паддлеби. Это был ответ Мэтьюза Магга.

Теодора от имени мужа писала, что письмо для Горлопана повесили на яблоневой ветке и что воробей сразу же его увидит, как только прилетит в сад. Окна в доме были целы, крыша не протекала. Конечно, дом следовало бы подкрасить, но с этим делом можно было и подождать.

Это известие особенно обрадовало Крякки. Утка по натуре была домоседкой, ее тянуло в Паддлеби, и она не одобряла затей доктора.

Щебетунья-посланница, пока ждала ответ Мэтьюза Магга на письмо доктора, успела рассказать окрестным дроздам и скворцам о новой почте на острове Ничьем. Скоро уже все живое в Паддлеби и даже во всей Англии знало про ласточкину почту.

А немного погодя пришло первое письмо, адресованное не людям, а зверям. Сначала Крякки получила письмо от сестры, она его читала и перечитывала и уже не так тосковала