Российская империя и «страна пирамид» (Египет). История в датах и лицах - Игорь Петрович Сенченко

Гартингтона, ратовавших прежде «за очищение долины Нила от британских войск». Вернулись они из Каира «убежденными сторонниками оккупации Египта». Похоже, делится своими соображениями А. Я. Кояндер, что и Сент-Джемский кабинет (правительство Англии) «разделяет ныне взгляды своего дипломатического агента» насчет Египта. В настоящее время г-н Бэринг является «единственным и полновластным хозяином Египта».

Г-ну Бэрингу, замечает А. И. Кояндер, присущи такие качества, как «масса здравого смысла, сила характера, решительность, уверенность в себе и другие». Но даже они не помогли бы ему «добиться столь блестящих результатов», если бы его полностью и решительно не поддержала здешняя английская колония. «Нельзя не удивляться ее патриотизму, выдержке и духу дисциплины». Все жительствующие здесь англичане, «начиная с командующего оккупационным корпусом и кончая состоящими на египетской службе английскими чиновниками и офицерами, беспрекословно ему повинуются». Это «полное единодушие и беззаветная преданность делу, – подчеркивает А. И. Кояндер, – совершенное отсутствие духа неповиновения, критики и интриганства, дает г-ну Бэрингу, в условиях нахождения его соотечественников во всех сферах здешнего управления, такую силу, которая делает из него настоящего хозяина Египта».

Итак, резюмирует А. И. Кояндер, на стороне англичан в их стремлениях и усилиях по полному подчинению себе Египта – «физическая сила, сплоченность … и полное единство действий».

«В те дни, когда в долине Нила преобладало влияние Франции, – пишет А. Я. Кояндер, – представители последней, как дипломатические, так и административные, своими бестактностью, высокомерием и пренебрежением к стране и ее жителям внушили египтянам такую к себе ненависть, что … больше всего на свете опасаются они занятия страны французскими войсками». Надо сказать, что «в душе здешнее правительство даже не желало бы удаления английских войск из боязни, как бы на их место не явились французы».

Хедив «едва ли в состоянии дать отпор всепоглощающей, – как ее называет наш дипломат, – политике Англии. Человек он нерешительный и легко преклоняющийся перед силой. … Заботится главным образом о том, чтобы подольше оставаться хедивом; опасается повторить судьбу отца, Исмаила-паши, смещенного турками».

Рийад-паша, первый министр хедива, «человек, безусловно, честный» и в некотором отношении «довольно энергичный, но недостаточно … дальновидный. Он не в силах бороться с Бэрингом». И не только «беспрекословно исполняет требования Бэ-ринга, но и отдает, мало-помалу, все рычаги управления в полное ведение англичан».

Об «остальных здешних высокопоставленных чиновниках и упоминать не стоит. Ничем они не выделяются. Лишены чувства патриотизма. Преклоняются перед силой и заботятся исключительно о своем благосостоянии и комфорте».

Лицами, «которые могли бы вступить в борьбу с представителем Англии», являлись, по мнению А. И. Кояндра, «бывший первый министр хедива Нубар-паша и верховный оттоманский комиссар Мухтар-паша».

Нубар-паша, рассказывает А. И. Кояндер, «попытавшийся, было, перечить Бэрингу, был немедленно же удален со своего поста, и возвращение его к власти в настоящее время представляется очень маловероятным».

Что же касается Мухтара-паши, то, «не пользуясь доверием султана и лишенный всякой поддержки со стороны Порты, он окончательно потерял то значение, которое сумел завоевать в начале своей миссии. Проживает теперь в Каире почти частным лицом, на которого уже никто не обращает внимания».

«О какой-либо оппозиции англичанам в Египте» говорить пока не приходится. «Общественного мнения здесь не существует, и население приучено к тому, чтобы внимать силе и слепо повиноваться власти».

«Вялый и трусливый хедив, опасающийся за свое положение», не только не готов к тому, чтобы интриговать против англичан, но и не имеет для этого возможности. «Здесь англичане держат в своих руках всю административную структуру и фактически управляют страной, заставляя хедива и его чиновников подписывать составляемые ими декреты, за которые при этом не несут ответственности». Здесь, «кроме британских офицеров, командующих египетской армией, англичане имеют еще в Каире и Александрии 4 своих батальона».

В настоящее время, констатирует А. И. Кояндер, «когда все управление Египта уже захвачено англичанами, Турция ничего не в состоянии с ними сделать. Египет – на грани превращения в английскую колонию»[349].

Не менее интересно и донесение А. И. Кояндера о планах и намерениях англичан в отношении Судана и о противодействии этим планам итальянцев. «Англичане, – говорится в нем, – хотели бы “закрытый для всех Судан”, сообщающийся с внешним миром исключительно через “английский путь” на Бербер и Суакин».

План этот «стреноживает деятельность итальянцев на Восточном побережье Африки. Италия намерена выступить соперницей Англии в ее торговых сношениях с Суданом». Создав «опорную базу в Массове [Массауа], итальянцы нацелились на расширение пределов своего влияния. Так, итальянские военные суда с некоторого времени часто посещают Агит, небольшую гавань между Суакином и Массовой [Массауа], откуда идет дорога к реке Барака, по течению которой лежит путь в Кассалу». Владея Кассалой, отмечает А. И. Кояндер, «итальянцы будут иметь в своих руках пути сообщения более удобные и безопасные, чем английский путь на Бербер и Суакин»[350].

В последних числах мая, докладывал (16.06.1890) А. И. Кояндер, сюда прибыл граф Луккино Даль Верме. В Каире им обсуждался вопрос с представителями Египта и Англии «относительно полюбовного разделения сфер влияния Англии и Италии на Африканском побережье Красного моря».

Главная цель Италии состоит в том, чтобы «добиться уступки ей суверенных прав над Массовой [Массауа] и тяготеющей к ней страной, населенной могущественным племенем бану амер, которые признали уже итальянский протекторат». Нацелена она также и на то, чтобы заполучить в свои руки Кассалу и «распространить сферу итальянского влияния от побережья Красного моря до берегов Голубого Нила».

Египтяне во время переговоров «прямо заявили итальянскому гостю, что ни одна пядь египетской земли не может быть отчуждена без согласия ее верховного сюзерена»[351].

Летом 1890 г. в фокусе внимания наших дипломатов в Египте находился вопрос, связанный с обострением отношений первого министра Египта с английским дипломатическим агентом Бэрингом и возможностью ухода со своей должности Рийадапаши.

«В местных официальных кругах, – сообщал (10.07.1890) из Александрии А. Дабижа, – было немало толков о размолвке между египетским первым министром и представителем английского правительства в Каире. Размолвка эта привлекла к себе большое внимание потому, что лицо, стоящее во главе египетского государственного управления считалось до сих пор послушным исполнителем внушений английского дипломатического агента. Сэр Бэринг настолько смог подчинить его своему влиянию, что … Рийад-паша, сам того, может быть, не сознавая, управлял до сих пор Египтом на основании преподносимых ему в форме “дружеских советов” английских инструкций».

Среди кандидатов-преемников Рийада-паши, «в случае его падения, – писал А. И. Кояндер, – называют военного министра Мустафу Фахми-пашу, бывшего некогда министром иностранных дел»[352].

В ноябре 1890 г., во время путешествия на Восток, в Египте побывал Е. И. В. государь-наследник