Рижский бальзам на русскую душу - Дария Юрьева

Проскакав рядом с речкой вдоль нависших в темноте скал, Мамед подъехал к Злобному Камню. Чары, нервничая, ходил взад – вперед у подножья. У дороги лежал завёрнутый в ковёр драгоценный товар. Покупатели ещё не появлялись. Спустившись с коня на землю, Мамед остановился у завернутого ковра.

– Раскрой ковёр и дай подышать Гулистан,– предложил он.

– Я боюсь, что она придёт в себя и увидит нас, – ответил Чары. К чему рисковать?

– И то правда,– согласился Мамед.

Со стороны границы послышался шум приближающихся всадников, которые выскочив из-за горы, озираясь, остановились и, разглядев знакомые лица, слезли с взмыленных лошадей. Вместо приветствий стороны, не промолвив ни слова, хлопнули по рукам. Приезжие развернули ковёр, удостоверились в наличии и красоте девочки и, не дав ей очнуться, снова завернули, как куль. У Мамеда шевельнулась мысль взобраться на вершину горы, выставить живой товар на обозрение и более выгодно его продать, а заодно, торгуясь, себя показать. То и другое не входило в первоначальный планы и руководствуясь воровским понятием: поскорее скрыться от лишних глаз, он отбросил попытку подняться на вершину горы. Времени до восхода солнца оставалось в обрез. После недолгих дебатов, начавшийся на обочине дороги, торг быстро завершился. Подельники ещё раз хлопнули по рукам и приготовились разбежаться в разные стороны. Джафар погрузил поклажу на лошадь и двинулся вслед за Барханом. Мамед сунул выручку в потайной карман брюк. Лучи солнца, появившиеся где-то за горой, на небосводе осветили местность. Появились очертания бурлящей речки, деревьев и скал.

В полумраке Нуры подъехал к месту, к которому спешил. Дорога расширилась и превратилась в площадку, окаймлённую со всех сторон горами. В центре стояла убогая хижина. Гряда гор, расположенная за одноэтажной постройкой, прижималась к речке. Перед ней у узкого прохода дороги стоял выдвинувшийся, почти сливающийся с горой, четырехугольный куб из твёрдых пород, более твёрдых, чем соседние. Его отвесные скалы отличались от пологого склона рядом расположенной гряды, имеющей более рыхлую структуру. К вершине вела единственная тропа. По ней, как на эшафот, волокли скот и несчастных женщин для продажи. Невольничий рынок, именуемый «Злобным Камнем», был известен во всей округе и далеко за пределами. Нуры собрался въехать на вершину на «боевом коне», но ишак заупрямился. Его нельзя было затащить и на верёвке. Видимо он опасался, что его продадут. Привязав к ближайшему дереву животное, чтобы оно не потрусило обратно к дому, Нуры начал подниматься вверх. Из-за горы неожиданно, как всегда бывает в горах, вышло солнце, осветившее местность. Путник, поглощённый своими мыслями, не любовался красотами природы. Его занимала только лента тропы, ведущая к горному плато с отвесными скалами, напоминавшее лобное место, где завершались акции купли – продажи ввозимого или вывозимого живого товара из Туркмении, Ирана и сопредельных стран. Здесь реализовывался любой незаконный заказ и тело, переименованное в вещь, переправлялось в чужую страну в назначенный день и час без афиширования приобретения, отчего ценность покупки несоизмеримо повышалась. В потайном уголке, имелась возможность купить молодую жену или женщину из любой страны на правах рабыни или получить за большие деньги ту, которая не продаётся. На вершине горы продавались живность и ахалтекинские кони, украденные у не менее воинственных владельцев, не желающих расставаться с полюбившимися лошадьми ни за какие деньги. Подымаясь в гору, Нуры почудились рядом разгорячённые всадники, готовые в любую минуту, то ли от зноя в зареве солнца, то ли от холодного пота, нервно схватиться за оружие. Мимо пронёсся покупатель, забывая, что вместе с подъёмом, начинается его падение, затуманенное ценным приобретением. Нуры ускорил шаг, перейдя на бег. За ним, дыша в спину, гнались бестелесные существа, нагоняющие страх. Чем быстрее бежал он, тем сноровистей становились они. Им ничего не стоило обогнать его, но они торопились, оставаясь сзади. Так лучше вывести человека из равновесия. И если он в изнеможении, рухнул бы наземь, они бы, дергаясь в конвульсиях, радостно продолжали прыгать над ним, доводя до изнеможения. Нуры прислушался к топоту ног, появившемуся звону в ушах. На миг остановился и повернулся лицом к преследователям. В действительности, их не оказалось. Воображаемые сущности находились только в его голове. Вступив на плато, Бяшим всматривался в лица разгорячённых людей, снующих по лобному месту. Неторопливый бай, перебирая четки, остановился, чтобы купить жену, показавшуюся ему драгоценным изумрудом в коллекции камнем. Его верный нукер, преданный хозяину и кормящийся за его столом, жестом отстранил любопытных. Алчные торговцы, прибывшие заранее и не знавшие, где им укрыться и спрятаться от лучей солнца, лихорадочно пересчитывали трясущимися пальцами полученные деньги. Нуры увидел и затаившихся шакалов в образе людей, поджидающих свою добычу, которые жадно следили, к кому перекочевали деньги. Невольничий рынок, в сущности, не являлся общепринятым восточным базаром с обязательными атрибутами жарких споров и истошными криками зазывал, а напоминал сострадание. На вершине, испепелённой жарким солнцем и обмытой горькими слезами каменистое ложе, представляющее ровный, как открытая ладонь, лишённый растительности пятачок, уры не нашел Гулистан и нервно зашагал к обрыву. Отсюда, ища спасения, в бездну сбросилась не одна женщина. Остановившись у самой кромки, Нуры всматривался в местность, раскинувшуюся под ногами. От стремительной речки, обрамлённой с двух сторон листвой деревьев, исходил мерный гул, достигающий ушей. Каменистая территория за рекой, практически не использовалась человеком. Две козы, оставленные без присмотра, мирно передвигались в поисках корма. Перед водной артерией бросалось в глаза иссохшее кукурузное поле и стоящая перед ним хижина с крытой верандой и топчаном у входа. Невдалеке от жилья, под орешником, хозяин разжигал мангал для приготовления пищи. У реки под кроной дерева на кошме расположились две отдыхающие фигурки людей, прикрывшиеся одеялами. Беспечная идиллия покоя не усыпила Нуры. Бессмысленно постояв, он спустился с плато и подошёл к владельцу хижины, нанизывающего кусочки баранины на шомпола у очага.

– Салам алейкум,– поздоровался Нуры.

– Алейкум салам,– послышалось в ответ.

Словоохотливый хозяин хижины в цветастом полосатом ватном халате взглянул на поникшую фигуру, не знавшую, как подступиться к волнующей теме, вошел в положение юноши и не стал ожидать наводящих вопросов. Мужчина неопределенного возраста, многое видевший, что творится вокруг, и имевший хобби хранить тайны и не раскрывать скрытое, смилостивился приоткрыть завесу наблюдений.

– Ты опоздал,– сказал он.– Полчаса назад твою невесту передали по этапу в надёжные руки. Хорошо, что ты приехал на ишаке, а не коне, иначе бы твой Сердар, как ценный трофей, тоже поскакал бы в Иран, а тебя с проломанным черепом нашли бы где-нибудь в кустах.

– Кто привёз Гулистан к Злобному Камню?– спросил Нуры, сдерживая подступающие к горлу спазмы.

– Этого я не могу сказать. Я и без того разоткровенничался. Мне жаль тебя, но своя рубашка представляет для меня большую ценность.

Нуры перевел взгляд на закутанные фигуры людей, лежащие на кошме под кроной дерева.