Да здравствует магия! – 2 - Константин Зубов

— Дело в том, что вы, должно быть, не понимаете последствий своих необдуманных действий! — прорычал Конев.

— Это каких?

— А вы включите голову, барон, и представьте, что будет, когда монстры, убитые всеми этими людьми, окажутся на рынке.

— Секундочку.

Я снова вернулся в соседнюю комнату и сунул рацию в руки Пете.

— План «Крыша». Срочно!

— Понял!

— Думаю, если тысячи монстров попадут на рынок, упадут цены, — произнёс я, возвращаясь к графу.

— Вот именно! — Конев едва не подпрыгнул. — Цены упадут, и многие очень серьёзные люди потеряют очень большие деньги!

— Понимаю и, поверьте, искренне сочувствую этим серьёзным людям, — медленно заговорил я. — Но позвольте, Василий Степанович, разве деньги — самое главное в этой жизни…

— Вы мне зубы не заговаривайте, барон, я и…

— А вы меня не перебивайте, граф! — резко сказал я, чем вызвал удивление на лице явно не привыкшего к такому обращению собеседника. — Так вот, я считаю, что жизни граждан империи гораздо важнее мимолётной финансовой выгоды отдельных людей. И именно мы, аристократы, обладая большими ресурсами, должны повышать безопасность жителей. С помощью пистолетов, которые я активировал, будут закрываться ямы, и люди станут меньше страдать.

— Вы думаете, что самый умный, барон. — Глаза Конева напились кровью, и он кивнул на стоящий в углу комнаты сейф. — Пять тысяч рублей за пистолет, десять за пушку, за остальное семь. Сколько миллионов вы сегодня сделали? Четыре? Пять? Или больше? Думаете, вы один можете активировать оружие? Нет! Только нормальные люди берут за это в двадцать раз больше, и среди них нет выскочек, желающих нажиться на серьёзных людях! И они не обрушают своими действиями рынок.

— Я всё это делаю исключительно на благо империи, — пожал плечами я. — И не совсем понимаю сути вашего предложения.

— Предложения? — прошипел Конев. — Я от имени группы серьёзных людей (как ты задолбал своими серьёзными людьми), требую, чтобы вы немедленно прекратили всё это! Кроме того, я требую, чтобы вы выплатили компенсацию за доставленные неудобства!

— И какую же? — спросил я, уже слыша за дверью нарастающий шум.

— Двадцать миллионов! — заявил офигевший граф. — И это при условии, что деньги будут выплачены на этой неделе, а первые пять миллионов сегодня. В противном случае сумма увеличится.

Прям не аристократы, а рэкетиры из старых фильмов моей родины.

Ответить наглому типу я не успел — входная дверь распахнулась, и в неё ввалился боец в такой же чёрной форме, что носили люди графа.

— Какого хрена? — выдохнул Конев, глядя на сжавшегося подчинённого. — Я же сказал, нас не беспокоить!

— О, это моя вина, Василий Степанович, — раздался новый голос, и в помещение зашёл невысокий, одетый как обычный офисный клерк, длинноволосый брюнет, навскидку лет сорока. Он говорил тихо, а выглядел, мягко говоря, не впечатляюще, но при виде него граф Конев растерял весь свой гонор и сделал шаг назад.

— Фридрих Адольфович, — выдохнул он. — Какими судьбами?

— Да я ж работаю через дом. Вот и решил зайти и проверить, как дела у поверенного князя Репина. — Вновь прибывший кивнул на меня. — А тут, оказывается, какие-то разборки и какие-то деньги… О каких двадцати миллионах, Василий Степанович, вы говорили?

Я стоял и с огромным трудом сдерживал улыбку. Как же хорошо быть умным и уметь всё продумывать наперёд!

Глава 22

— Да какие разборки, ваше сиятельство, бог с вами, — фальшиво улыбнулся Конев. — Мы с господином бароном просто деловые вопросы обсуждаем.

— Это правда? — Только что пришедший мужчина с любопытством посмотрел на меня.

— Да я, если честно, так до конца и не понял, что Василий Степанович хочет сказать. — Я сделал максимально простодушное лицо и пожал плечами. — Мне было показалось, что какие-то серьёзные люди, которых он представляет, недовольны тем, что мои действия могут обрушить рынок туш монстров, и хотят получить с меня компенсацию в размере двадцати миллионов рублей… Но ведь это невозможно! Не могут же аристократы в Самаре быть такими открытыми врагами короны, чтобы ставить свои прибыли превыше благополучия граждан и империи. Это же предательством пахнет.

— Что вы себе позволяете⁈ — вспыхнул гневом Конев. — У меня четыре свидетеля, а у вас два. Да за такую клевету…

— Василий Степанович, не стоит усугублять и без того весьма спорную для вас ситуацию, — тихо проговорил Фридрих Адольфович, и граф моментально замолчал. — Да, у вас больше свидетелей, но вон тот человечек в углу — это мой сотрудник. Павел, доклад!

Сидящий весь день в углу неприметный парнишка лет восемнадцати подскочил к начальнику и что-то быстро зашептал ему на ухо.

— Да я пошутил просто, ваше сиятельство! — затараторил побледневший Конев. — Новое лицо в городе, причём сразу видно, активный общественник. Вот мы и решили его в нашу команду принять! А что может быть лучше для сближения, чем дружеский розыгрыш!

— Смешно, Василий Степанович, но очень уж тонкая шутка в наши времена… Идите и ждите меня у машины.

Конев бросил на меня полный ненависти взгляд и вышел из помещения. Телохранители и Паша последовали за ним, а по моему кивку и приёмщик товара тоже скрылся в задней комнате.

Мы с графом Фридрихом Адольфовичем Бергером остались наедине, и, признаться, меня чрезвычайно интересовал этот человек.

Будучи сыном австрийского дворецкого, служившего нынешнему мэру Саратова, тогда еще маленькому Валерию Николаевичу Репину, он рос вместе с князем и был ему как брат. Поговаривали, что именно он принимает окончательные решения тогда, когда его сиятельство не может сделать выбор.

Как правило, это случалось, когда слишком резкий и прямолинейный Валерий Николаевич хотел кого-то покарать, но в глубине души понимал, что перегибает. Правда, это вовсе не говорило о том, что Фридрих Адольфович мягок, просто так казалось на фоне князя.

То, что наша затея может вызвать недовольство определённого круга лиц, было очевидно. Поэтому ещё несколько дней назад я отправил Валерию Николаевичу письмо с интересным предложением. Оно могло его и так заинтересовать, так как именно Репин десять лет назад вручал отцу Миши документы о получения титула барона и хорошо его знал, но я подстраховался и передал