ВьЮжная Америка - Александр Юрьевич Романенко

ничего не знает и ничего не умеет, не говорит по-испански и толку с него, как с козла молока. Второй — иная крайность — шаман урбанизированный. Этот типчик живет в хорошей квартире, пользуется теплым туалетом, но на несколько часов в день обряжается в клоунские тряпки и паклю, мажет рожу гримом и «принимает» страждущих. По-нашему он — типичный шарлатан-целитель. Его задача — деньги, его жизнь — непрерывный обман легковерных дураков.

И наконец, шаман наиболее яркий — это возвращенец в прокультуру. Разумеется, возвращенцы тоже по-своему клоуны. Большинство из них — хорошо образованные люди, говорят не только на испанском. И квартиры, и счета в банках, и джипы — все у них имеется в достаточном количестве. Но в один прекрасный день такой шаман переселяется в лес (впрочем, недалеко от удобной трассы), в индейскую деревеньку (жить отшельником он не желает, он привык к прислуге), делает стрижку а-ля ночной горшок, густо обмазывается растительными соками (не гримом, что вы, здесь все должно быть естественно, от природы ни на шаг, таковы правила игры) и обзаводится дымящими котелками, дымящими же палочками, а также косточками, меховыми хвостиками, колючками, листиками и прочим лесным мусором. Далее тем или иным способом шаман рекламирует себя и свои волшебные возможности.

Он целитель, но не только. Он и предсказатель судеб, он же раскроет вам тайны далекого прошлого, он же запросто поговорит с духом кого угодно, хоть с духом коровы или вашей давно почившей собаки. А главное — он раздает советы. Вот за советами-то и едут к нему репортеры. Советы — бесплатно, и часто — оригинально, с пением, прыжками, плевками, пуканьем (пардон) и далее по теме.

Народ глядит на эти мерзости спокойно, народ приучен воспринимать их как неотъемлемую часть национальной культуры. А кто поглупее, тот верит почти каждому слову шамана (если он достаточно знаменит, конечно).

Казалось бы, Римско-Католическая Церковь, на девяносто процентов контролирующая религию Эквадора, просто обязана бороться с шаманством и вообще лесным язычеством. Но не тут-то было. Официальное святейшество в Латинской Америке тише воды, ниже травы. Очевидно, отцы боятся, что при малейшем неосторожном движении им тут же начнут бросать в лицо напоминания о кровавом испанском мессианстве, сводившемся, как известно, к примитивному истреблению всех попадавшихся на глаза индейцев. И хотя прошли столетия, но обида — ее тень — все еще остается. И святые отцы вынуждены закрывать глаза на шаманство, а кто почестнее, тот все же противодействует, но не прямыми, а весьма окольными путями.

Мало того, католицизм и сам страдает языческой хворью. Достаточно поглядеть на шествия с Пречистой Девой, чтобы понять это.

Я пошел смотреть. Все равно в такие дни никакого бизнеса быть не может, народ занят иными делами.

С трудом добравшись до Ратушной площади, я вливаюсь в толпу, или, точнее, толпа накрывает меня шумной потной волной, но, к счастью, эта же волна нечаянно выносит меня в партер, в первые ряды. И как раз кстати.

Несколько юношей в белых кружевных накидках несут на плечах покачивающиеся носилки, заваленные парчой и цветами. На возвышении в центре крепко стоит метровая деревянная кукла, изображающая молодую женщину. Пропорции тела этой женщины таковы, что вряд ли она смогла бы прожить хоть минуту, будь она из плоти и крови. Что ж, искусство не обязано слепо влачиться за природой. Кукла разодета в немыслимые накидки с золотым шитьем и украшена огромной, как арбуз, короной. Все блестит и сияет, стеклянные «бриллианты» и фарфоровые «жемчуга» стреляют острыми лучами.

Но главное действующее лицо шествия — не кукла, а толпа. Я смотрю на лица, и, признаюсь, мне становится страшно. Плотной монолитной массой меня окружают фанаты, готовые на все (абсолютно на все) ради этой деревянной куклы. Почти все они плачут, бормочут и выкрикивают всякий бессвязный вздор — расширенные зрачки, налитые кровью белки, иногда — пена в углах ртов. Они молят куклу. Нет для них никакой Девы Марии, плевать им на истинную Деву Марию! Они верят, что вот это неуклюже обработанное ореховое полено и есть Дева Мария. Они верят искренне и потому страшно, сатанински, греховно.

Впрочем, выбравшись из толпы и отдышавшись, успокоившись, я понял, что зря сгущаю краски. Нет, это не сатанизм. Скажи кто-нибудь в этой толпе: «Слава Сатане!» — его разорвали бы на мелкие куски, не сомневаюсь. Их вера — не сатанинская, но и не христианская. С моей европейской позиции — это чистой воды язычество, идолопоклонство, а если и сатанизм, то неосознанный, ненаправленный, нечаянный, это несомненный грех, но всего лишь грех ребенка, не знающего о том, что он грешит. Поэтому я скажу так: суеверия эквадорцев столь же глубоки, сколь не опасны.

Эквадор — не Центральная Африка, здесь все по-доброму. Любовь к деревянным куклам? Ну что ж, я ведь тоже, когда мне было четыре года, любил тряпичного медведя Гришу, но разве в нем сидел Сатана? Ничего подобного. Уже в пять лет я твердо знал, что, кроме вонючих опилок, в медвежьей голове нет ничего, даже мозгов.

Возвращаясь домой пешком, размышляя о философских материях, я настолько удалился от реальности, что почти попал под машину. Почти — это значит, что меня все-таки сбили, но не сильно. Я свалился на обочину и немного вывихнул ногу, растянул сухожилие. Вина была моя, не отрицаю, и, слава богу, полиции рядом не оказалось. Водитель белого «шевроле», сероглазый серобородый старик, напугался до икоты, но я встал и, как мог, успокоил его. Он порывался отвезти меня в госпиталь. Какой еще госпиталь? Ерунда, мне бы лучше щетку — брюки почистить. Вы не поверите — щетка нашлась. Не совсем одежная, но чистая. Приведя себя в порядок и кое-как отделавшись от старика, я захромал дальше, но метров через сто остановился — нога распухла, идти невозможно. Пришлось взять такси, а дома, чтобы не выглядеть идиотом, я свалил вину на привычку китийцев игнорировать правила проезда перекрестков. Отчасти так оно и было. Меня никак не сбили бы, если б старик ехал по всем правилам. По этим правилам старика вообще бы там не было, он проехал бы в другом ряду.

В Кито не любят сигнал поворота. Доходит до смешного — водители тяжелых грузовиков вытягивают из окна левую руку и показывают поворот по-мотоциклистски. А чаще всего никто вообще ничего не показывает. Все просто сворачивают, когда хотят и куда хотят, без подготовки и без предупреждения, к ужасу едущих позади и к удивлению едущих навстречу. Вот так, из крайнего левого ряда какой-нибудь таксист