Стратегия победы. Разгрома 1941 года не было - Елена Анатольевна Прудникова

Штатах 17,8 % общего числа рабочих, а в России – 41,4 %! Для важнейших промышленных районов последний процент еще выше: для Петроградского – 44,4 %, для московского – даже 57,3 %. Подобные же результаты получаются, если сравним русскую промышленность с британской или германской»[142].

Как такое могло быть?

Объяснение простое: значительная часть крупных предприятий России была «импортирована» из-за границы, примерно так, как это сейчас происходит в Азии. Формально они входили в российскую экономику, а фактически иностранцы использовали страну как экономическую колонию, производя нужные им товары и качая прибыли.

«Можно сказать без всякого преувеличения, что контрольный пакет акций русских банков, заводов и фабрик находился за границей, причем доля капиталов Англии, Франции и Бельгии была почти вдвое выше доли Германии»[143].

Казалось бы, какая разница, кто получает прибыли – его степенство Савва Толстопузов или столь же упитанный мистер Джон Панч? Экономически, может быть, и никакой, но вот стратегически… Господа капиталисты ведь не ограничивались качанием прибылей, они активно лезли в политику, формировали свои лобби во властных верхах и великосветских салонах, и в конечном итоге влияли на политику правительства, заставляя Россию защищать не собственные интересы, а интересы тех стран, где сидели головные офисы хозяев русской промышленности.

Зная это, стоит ли обсуждать, почему Россия вступила в Первую мировую войну, в которой у нее не было абсолютно никаких интересов? А что ей оставалось, если хозяева решили воевать?

Кстати, кроме того, что страна была поставлена под ружье во имя защиты интересов метрополии, хозяева российской оборонки сделали на ней еще и совершенно роскошный гешефт. Казенные заводы не справлялись с военными поставками, и, естественно, владельцы частных заводов тут же втрое и вчетверо взвинтили цены на свою продукцию, а промышленное лобби во властных кругах эти цены продавило. Чтобы расплатиться за поставки, российское правительство брало заем за займом у тех же Англии и Франции, все более загоняя державу в безвылазную долговую кабалу. Каждый снаряд, вышедший из ворот частного завода, мало того, что стоил в два, три, а то и четыре раза больше, чем на казенном заводе, так еще и оплачивался дважды: в настоящем и в будущем, когда придет пора отдавать долги. Красиво, правда? А кому принадлежала львиная доля частных заводов – угадайте-ка с трех раз!

Ну, а после войны перспективы открывались еще более радужные. Троцкий по этому поводу писал:

«Думская делегация, нанесшая дружественные визиты французам и англичанам, могла без труда убедиться в Париже и Лондоне, что дорогие союзники намерены во время войны выжать из России все жизненные соки, чтобы после победы сделать отсталую страну полем своей экономической эксплуатации. Разбитая Россия на буксире победоносной Антанты означала бы колониальную Россию»[144].

Причем Россия даже в случае победы не получала никаких особенных выгод, поскольку война шла за передел рынков между англо-французскими и германскими промышленниками, а нам что там было ловить? Мы оказывались «разбитыми» в любом случае – и в любом случае вынуждены были бы выставить на продажу за долги все, что имели. Россия гарантированно становилась колонией – неплохой довесок к победе над Германией, не так ли?

…Когда к власти пришли большевики, никто сначала ничего не понял. Выскочила кучка каких-то чертиков из бутылки… Впрочем, понять не поняли, однако отреагировали мгновенно. После того как стало ясно, что новое правительство не намерено продолжать войну, Россия как государство союзникам стала не нужна. И уже 23 декабря 1917 года, на следующий день после начала переговоров в Брест-Литовске, представители Англии и Франции встретились в Париже и договорились о разделе России на «зоны влияния». Англия получала Кавказ и Прибалтику, Франция – Украину и Крым. «Зоны» впоследствии менялись в зависимости от того, с каким из «верховных правителей» России и на каких условиях договаривались те или иные страны. А они финансировали всех «полевых командиров», имевших шансы усесться хоть на какой-нибудь тронишко – в расчете на будущие преференции.

Вот и пример. 26 октября 1917 года заправлявший на Дону казачий атаман генерал Каледин заявил о поддержке Временного правительства, а ввиду отсутствия такового «временно» объявил себя правителем Донской области. 2 декабря 1917 года американский посол Фрэнсис сообщил в Вашингтон, что Каледин командует частями общей численностью в 200 тысяч человек, что он провозгласил независимость Донской области и готовится идти на Москву. Госсекретарь США Лансинг в ответной телеграмме дал указание через посредство англичан или французов предоставить Каледину заем. Ну а представители Антанты обходились в этих делах без посредников. Никакой благотворительности: займы после войны будут взысканы, а нет денег – пусть расплачиваются натурой. Дон – это хлеб, Кавказ – нефть, север – лес и рыба, почти везде есть какие-нибудь полезные ископаемые, а Сибирь – вовсе золотое дно. Наконец, дешевые остарбайтеры тоже пригодятся. Дело в проекте казалось чрезвычайно выгодным, но с реализацией возникли проблемы – большевики не желали проигрывать.

Вскоре, почувствовав, что ставленники не справляются, спонсоры перешли к прямой интервенции. О том, как «благодетели» Белого движения намеревались колонизировать Россию, говорит один очень любопытный документ. 30 августа 1920 года английская газета «Дейли геральд» опубликовала текст тайного соглашения французского правительства с бароном Врангелем. После одержанной победы в уплату за помощь барон обязался признать все финансовые обязательства России по отношению к Франции, вместе с процентами. Эти обязательства конвертировались в новый заем под 6,5 % годовых (притом что до войны средняя ставка была 4,25 %). Уплата долгов гарантировалась:

«а) передачей Франции права эксплуатации всех железных дорог Европейской России на известный срок; б) передачей Франции права взимания таможенных и портовых пошлин во всех портах Чёрного и Азовского морей; в) предоставлением в распоряжение Франции излишка хлеба на Украине и в Кубанской области в течение известного количества лет, причём за исходную точку берётся довоенный экспорт; г) предоставлением в распоряжение Франции трёх четвертей добычи нефти и бензина на известный срок, причём в основание кладётся добыча довоенного времени; д) передачей четвёртой части добытого угля в Донецком районе в течение известного количества лет»[145].

А ведь кроме французов, были еще и британцы с не меньшими аппетитами, и американцы с аппетитами куда большими, и японцы, скромненько претендовавшие на всю Сибирь. После войны российскую экономику попросту разделили бы на сферы влияния, а там, глядишь, подуванили и саму Россию. Впрочем, последнее не обязательно, вариантов можно придумать много – от новой мировой войны за «русское наследство» до совместного существования на землях новой колонии.

Если бы в Лондоне, Париже и Нью-Йорке могли заглянуть в будущее, то плюнули бы на все текущие