Стратегия победы. Разгрома 1941 года не было - Елена Анатольевна Прудникова

– Завода останавливать я не буду, – сказал Дубенко.

Сенин встал и посмотрел на директора испытующе сурово. Потом резко повернулся к Макарову, сидевшему за столом рядом с Нечаевым.

– Товарищ главный инженер, если директор не в состоянии понять сложившуюся обстановку, я возлагаю на вас обязанность выполнить приказ наркома.

Дубенко побледнел и встал, с грохотом отодвинув стул.

– Сядьте, товарищ Дубенко, – приказал Сенин, не спуская глаз с директора.

Под этим упорным взглядом широко расставленных немигающих глаз директор пришел в себя и потянулся за спичками, чтобы зажечь потухшую папиросу.

– Ответственность за промедление несете вы, – сказал Сенин, убедившись, что к директору вернулась способность рассуждать, и крупными шагами пошел к двери; у порога он остановился: – Через два часа я вернусь.

Ночью Сенин снова появился в кабинете директора. Вместе с ним пришел Гаевой[139]. Они знали, что завод продолжал работать. По-прежнему мерно дышала воздуходувка, над доменным цехом по-прежнему вспыхивало зарево.

– Что будем делать? – спросил Дубенко.

– Тебе уже было сказано, что делать, – сурово ответил Гаевой.

– Завода я не остановлю, – упрямо заявил директор.

Гаевой повернул голову и молча взглянул на Макарова. Тот понял этот безмолвный приказ.

– Тогда я остановлю завод, – сказал главный инженер.

Наступило тяжелое молчание.

Сенин медленно, как бы раздумывая, направился к аппарату, но его опередил продолжительный телефонный звонок, резко прозвучавший в тишине.

– Будете говорить с Москвой, – торопливо сказала телефонистка, и Сенин услышал голос наркома.

– Кто? – коротко спросил нарком.

– Сенин.

– Остановили завод?

– Нет.

– Почему?

– Директор завода не выполняет приказа, товарищ нарком.

И впервые за свою долгую работу Сенин услышал, как нарком выругался коротко и зло.

– Немедленно остановить завод. Не-мед-ле-нно! – приказал он.

– Передать трубку директору? – спросил Сенин.

– Некогда, – ответил нарком и положил трубку.

Дубенко, стоявший рядом, опустил глаза. Лицо его посерело.

– Ясно? – спросил уполномоченный, не отходя от телефона.

Директор круто повернулся к Макарову:

– Идите в мартен и лично руководите остановкой печей – лично! – подчеркнул он. – А я займусь остальным, – и он приказал телефонистке вызвать к нему начальников цехов.

Макаров ушел. Сенин сидел и курил, а директор долго ходил по кабинету, не говоря ни слова.

– Не укладывалось это у меня в голове, – наконец сказал он.

– А теперь уложилось? – спросил Сенин, и в голосе его послышалось сочувствие.

– Нет, – откровенно признался Дубенко, – и теперь не укладывается.

* * *

В затихшем здании, у остывающих печей все говорило о внезапно остановленной кипучей работе: и большие ковши, словно ожидающие у желобов выпуска стали, и неподвижные краны, опустившие свои услужливые крюки, и ложка, принесенная к печи для взятия пробы, и лом, стоящий у выпускного отверстия…

Матвиенко побывал в рапортной, в красном уголке, в ожидалке. Всюду он встречал мрачные, понурые лица…

– Ну что, товарищ секретарь, отработались, значит? – спросили его в ожидалке.

– Да, выходит, в Донбассе пока отработались, – ответил он. – Через две-три недели мы уже станем к другим печам.

– Это где же? – спросил кто-то из угла.

– На востоке…

* * *

Как только был выдан инструмент, закипела работа. Это была страшная работа разрушения того, что созидалось и отлаживалось десятилетиями.

Сталевары, кошевые, разливщики, мастера, каменщики превратились в слесарей, такелажников, грузчиков. Они снимали с кранов моторы и тележки, приборы и пусковую аппаратуру, выкатывали станки из мастерской, молоты из кузницы и грузили, грузили, грузили.

Комендант цеха, хозяйственный и аккуратный, ярый поборник чистоты и порядка, переключил свою бригаду на отгрузку. Он заполнял все промежутки в вагонах с оборудованием кислородными баллонами, тачками, носилками, кайлами – всем, что попадалось ему под руку. Даже лопаты, приготовленные на зиму для уборки снега, уютно разместились между ящиками с контрольно-измерительными приборами. Комендант всерьез и надолго собрался хозяйничать на востоке.

– И куда ты все это грузишь? – спрашивали его любопытные. – Все равно растеряешь по дороге.

– А найдет кто? – огрызнулся он. – Немцы, что ли? Все равно у своих останется…

…Почти все бригады работали… не по восемь часов, а до выполнения задания, до окончания демонтажа своего объекта. Люди не покидали рабочего места по суткам, уходили вздремнуть на часок-другой и являлись за новым заданием… Никто не отменял работы по сменам, никто не обязывал работать до окончания демонтажа, но к концу первого дня такой порядок установился сам собой и строго поддерживался. Люди приходили на кран и уходили тогда, когда от самого крана оставался только скелет железных конструкций.

Это ускоряло дело и упрощало расчеты. Цеховой тарификатор определял стоимость работы, а Крайнев[140] по ее окончании тотчас же выплачивал полагавшуюся сумму.

* * *

С этого дня Дубенко редко появлялся в своем кабинете. Управление заводов перешло к штабу по эвакуации, а директор, не удовлетворяясь телефонными разговорами, целыми сутками находился в цехах…

Обходя цехи, Дубенко придирчивым глазом хозяина проверял, все ли вывезено.

В прокатном он подозвал к себе помощника начальника и молча указал ему на мосты кранов, оставшиеся неснятыми.

А зачем их снимать? – равнодушно спросил тот. – Они вряд ли подойдут по размерам какому-либо заводу на Урале.

– Снимать их надо затем, что они подойдут нашему заводу, когда мы вернемся, – горячо сказал Дубенко. – Это во-первых; во-вторых – чтобы враг никоим образом не мог восстановить цеха; а в-третьих – легче переделать мост крана, чем изготовлять новый…

Мимо него прошла длинная вереница вагонов с оборудованием. Дубенко внимательно осмотрел ленты транспортеров аглофабрики, раковины мощных насосов цеха водоснабжения, сложные, как огромный часовой механизм, тележки разливочных кранов мартена, клеть броневого стана, подъемники доменного цеха, станки механического цеха.

Все заводские цехи, кроме воздуходувной станции, были как бы представлены этим большим эшелоном. Изменив свой маршрут, директор направился в глубь завода.

В высоком здании, рядом с остовами огромных машин, на полу лежали аккуратно приготовленные к отгрузке детали: золотники и поршни, кривошипы, напоминающие исполинские, согнутые в локте руки, роторы недавно установленных турбовоздуходувок новейшей конструкции… Дойдя до ближайшего телефона, он тут же позвонил в штаб и потребовал подать вагоны под отгрузку.

На электростанции, куда он зашел проверить ход работы, мощный монтажный кран медленно опускал на железнодорожную платформу гигантский ротор главного генератора тока. Наблюдавшие за погрузкой рабочие замерли в ожидании: правильно ли ляжет вал ротора на приготовленные для него стойки? Мастер, руководивший погрузкой, поднял руку – и ротор передвинулся в указанном направлении. Потом, проверив расположение ротора над платформой, мастер решительно показал вниз – ротор плавно опустился на место.

Тотчас же на платформу взобрались рабочие с топорами, молотками, досками и начали обшивать ее