Схватка (повести о чекистах) - Юзеф Янушевич Принцев

Виктор Борисович согласно кивнул головой:

— Ты прав. Одним словом, Петр Васильевич, ты этот вопрос задай Тарновской, но только после ее разговора с Андресом. А мы с Владимиром Ивановичем еще раз пройдемся по другим свидетельским показаниям, может, найдем что-либо полезное по этой части. Короче, субботнего отдыха, как вы это понимаете, у нас не будет.

— Покой нам только снится... — вставил Берестов.

— Андрес?

— Я.

— Здравствуй, дорогой! Как я рада тебя слышать!

— Я тоже рад. Здравствуй!

— Андрес, золотце, ты только не падай в обморок: я сейчас нахожусь в тюрьме!

— Где, где?

— В тюрьме, в Ленинграде: меня арестовали.

— Там, да?

— Да-да. Слушай, солнышко, такое дело: лапонька моя, я тебя умоляю, выручи меня. Ты помнишь, я тебе одну ерунду забросила?

— Ну?

— Где все это сейчас находится?

— У меня нету.

— Как нету?

— Э-э, у друга. У твоего друга.

— У моего? А когда он приезжал?

— Сразу же приехал.

— Андрес, ты понимаешь: не ты меня искал, я тебя искала.

— Ага.

— И потому, пожалуйста, помоги мне, потому что этот чемодан — мое спасение, моя свобода! Понимаешь?

— Ага.

— Когда он был у тебя, какого числа?

— Сразу после этого, на следующий день... Он так говорил, что это с тобой случилось вчера, а утром он приехал и забрал.

— Андрес, солнышко, я тебя умоляю: пойди к ленинградскому следователю, он у вас сейчас там, в Таллине, в прокуратуре! Пойди к нему и скажи все!

— Сейчас не могу.

— Андрес, это не только мое спасение, это твое тоже. Пойдешь сейчас?

— Ну.

— Прямо сейчас пойдешь?

— Ну.

Письменное заявление Т. С. Тарновской следователю:

«8 июля 1979 года на квартире у Суура я получила переправленные из Финляндии Рантанненом триста штук золотых цепочек с кулонами в виде сердечка и с золотыми крестиками на сумму двадцать пять тысяч рублей. Эти цепочки я лично, а также через своих знакомых продала в Ленинграде в общей сложности по 100-150 рублей за каждую. На вырученные деньги я смогла покупать предметы изобразительного искусства и антиквариат, чтобы впоследствии переправить все это Рантаннену, что мною и было выполнено. Что касается Баламбеса, то я его в эти свои операции не посвящала. Сам он боялся возить контрабанду, вез только то, что можно было везти законным путем, — это уже немало, потому что он приезжал к родителям три-четыре раза в год.

Пути перевоза контрабанды мне пришлось искать самой, и я их нашла. Через Зинаиду Бубнову я познакомилась с Симаковым и Скурко, шоферами из «Совтрансавто». С их помощью мне удалось переправить Баламбесу три иконы, картины художников П. Федотова, И. Шишкина, Н. Рериха, И. Левитана, Е. Столицы, В. Боброва и других. Но скоро я поняла, что Баламбес не правдив со мной, обманывает меня. Приезжая в СССР, он говорил при встречах, что большинство картин, присланных мною, трудно продать, покупатели сомневаются в их подлинности, и потому он, Баламбес, терпит убытки. Баламбес потребовал, чтобы я каждую картину, прежде чем пересылать ему, отдавала на экспертизу в Русский музей, в Эрмитаж или Академию художеств. Причем Баламбес дошел до такой наглости, что стал требовать от меня справки экспертов по каждой картине.

Я поняла, что мне надо найти за границей других людей, которые вели бы со мной дело честно, не так, как Баламбес. Мне повезло, с помощью Андреса Суура я вскоре вышла на Матти Рантаннена, через которого впоследствии шла основная деятельность по контрабанде. Могу сказать, что мне удалось наладить дело хорошо. Рантаннен через Андреса передал мне сорок семь тысяч рублей, которые привезла на туристском теплоходе одна бывшая советская гражданка, проживающая в Хельсинки, по имени Марта. Я думаю, что Марта является главной связью между Андресом Сууром и Рантанненом.

Всего Рантаннену я отправила через Таллин с помощью финских туристов больше тридцати картин, прежде всего русских, а также иностранных художников. Небольшие холсты в свернутом виде проносились в сумке, которая не подвергалась таможенному досмотру. Более крупные полотна сперва прятали под обивку мебели, купленной некоторыми туристами. Таким образом, под обивкой Рантаннену были отправлены пять полотен Айвазовского, «Портрет курсистки» В. Сурикова, морские пейзажи Л. Лагорио, «Портрет женщины» В. Тимофеева, «Озеро с пасущимися коровами на фоне Альп» Делиуса, а также большое полотно какого-то голландца «Охота на кабана», которое я купила у Юрия Кострова. Все эти картины я смогла приобрести благодаря деньгам, полученным от Рантаннена, который переправил их в сумке через Таллинскую таможню при содействии сотрудника таможни Корсакова.

Что касается Юрия Кострова, то я считаю его участие в преступной деятельности лишь косвенным: он помогал мне приобретать картины, при этом, конечно, соблюдал свой интерес, зарабатывал комиссионные. Но главная страсть у Кострова — украшение собственной дачи в Соснове. Он очень тщеславный, любит пускать пыль в глаза, собирает у себя на даче «общество»: артистов, художников, людей кино, всяких признанных и непризнанных гениев. В моих делах и связях Юрий Костров помогал мне, как я уже сказала, советами, иногда я пользовалась его машиной, если нужно было куда поехать. На квартире Кострова в Ленинграде у меня состоялась встреча с Матти Рантанненом, Костров присутствовал при этом. Мы договорились, что я покажу Рантаннену Людмилу Проматорову, которая должна была привезти в Хельсинки посылку. Верней, не просто покажу ему Проматорову, а познакомлю их, что впоследствии было нами осуществлено.

Относительно Виктора Николаевича Клобукова могу сказать, что это умный, культурный, интеллигентный человек с высокими моральными качествами. Он является прекрасным знатоком искусства, и я конечно же консультировалась с ним, когда хотела купить ту или иную картину. Он рассказывал мне, что по его служебному положению и опыту его часто привлекали к всевозможным проверкам, проводимым органами БХСС в строительных организациях. Зная это, я для поднятия собственного престижа рекомендовала близким знакомым Клобукова как «полковника КГБ». Должна сказать, что сам Клобуков никогда не поддерживал такую версию, это я так придумала.

Мы испытывали взаимную симпатию друг к другу, и потому Виктор Николаевич оказывал мне различную помощь. Когда Рантаннен встречался со мной и Проматоровой возле концертного зала «Октябрьский», Клобуков в это время находился поодаль и наблюдал, не следят ли за нами. Когда Рантаннен прислал мне сорок семь тысяч рублей, я