Отряд тайных дел. Книга 2. Грамота самозванца - Андрей Посняков

Осенний день – такие редки! —

Погож и молчалив.

Поль Жан Туле

Октябрь 1604 г. Финский залив – Тихвинский посад

Баркас тихвинского купца Лаврентия Селиверстова тяжело утюжил свинцовые воды Балтики. Лил мелкий дождь, и низкое серое небо сливалось с морем. Огромные волны вздыбливали суденышко на своих покатых спинах, словно дышали: вдох – вверх, выдох – вниз. Каждый выдох сопровождался тучей холодных брызг, бьющих прямо в лицо впередсмотрящему юнге Михейке. Парнишка ежился, упрямо протирая глаза, и упорно высматривал берег.

А он, берег-то, как раз и должен бы показаться, пора, ведь не сбились же с курса, стыдоба – тихвинским-то мореходам да от Стокгольма-города к Неве-реке дорожку не отыскать!

– Ну, как? – Старясь не поскользнуться на палубе, Иван подобрался к бушприту.

Михей улыбнулся во весь щербатый рот:

– Скоро придем, господине! Эвон, волнищи-то куда как меньше стали – уж точно в залив вошли.

Иван, хотя и не заметил, что волны стали меньше, кивнул и заговорил с юнгой о превратностях осенних плаваний.

– А куда нам деваться? – охотно рассказывал Михей. – Пока туда доберешься, в Стекольны… Вроде бы не так уж и далеко, да на таможне ладожской простоишь сколько, особливо ежели знакомцев нет. Пока в Швецию придешь… хорошо если к июлю месяцу… пока товар продашь да чего нового купишь – оглянуться не успеешь, как лето на зиму поворотит. Мы-то еще хорошо обернулись: и быстро, и с прибытком – эвон сколько меди везем!

– Ты болтай-болтай, да меру знай! – подобравшись сзади, зло оборвал парня купец. – Ишь, разинул хлебало!

– Ой, Лаврентий Федорыч! – Иван прищурился и расхохотался. – Нешто я в Стокгольме не видел, как вы медные слитки грузили? А я, между прочим, слыхал, что в Швеции русским запрещено медь продавать.

– Ну, это кому как, – довольно ухмыльнулся купец. – Людей нужных знать надобно…

– Я вижу, уж ты-то знаешь.

– Да знаю…

– Эвон! – перебивая беседу, вдруг закричал юнга. – Матера! Земля!

Купец приставил ко лбу широкую ладонь, улыбнулся:

– И впрямь земля. Губа Невская. Теперь скоро уж и Орешек, так что, можно сказать, приплыли – вот она, Родина!

– Родина, – тихо повторил Иван, вглядываясь в мутную зеленовато-серую мглу.

Впереди показался низкий берег и устье широкой реки, по обеим сторонам которого виднелись разбросанные там и сям деревни, в большинстве своем – чухонские, но попадались и русские и даже смешанные – не поймешь какие. Места эти издревле принадлежали то новгородцам, то шведам, и население было само себе на уме: примучивали поборами русские – поглядывало в сторону Швеции, ну и, соответственно, наоборот.

– Лодка! – обернувшись, воскликнул Михей. – Кажись, к нам грябают.

– К нам, а то к кому же? – потеребив узкую, по шведской моде бородку, усмехнулся Лаврентий. Сей тихвинский купец и сам был похож на шведа или немца – короткий камзол, плащ, высокие сапоги ботфорты – обычно на невских берегах так и одевались удобства ради.

Вытащив из-за пояса подзорную трубу, Лаврентий приложил ее к правому глазу:

– Точно, лоцманский челн. А вон и Тимоха-лоцман!

– Тимоха?! – радостно переспросил Иван. – Это не с Тихвинского ль посада?

– Оттуль.

– Так я ж его знаю! То знакомец мой давний!

Купец засмеялся:

– Не повезло твоему купцу, господине! Лоцман-то нам ни к чему.

Иван не слушал, просто стоял, улыбаясь, вдыхая полной грудью сырой воздух Балтийского моря. Там, впереди, уже совсем рядом, начиналась родная земля…

Юноша усмехнулся, вспомнив, сколь долог и тернист был пройденный путь. Как, заполучив наконец грамоты, трое приятелей – Иван, Прохор и Митрий – выбирались из Онфлера. Пешком – денег не было – добрались до соседнего Гавра, где швартовались голландские корабли. Повезло – пинк «Герцог Оранский» из Амстердама как раз отправлялся в Швецию, и, если бы имелись средства, то дальнейшая дорога не составила бы никакого труда. Если б имелись… Но таковых, увы, не было, пришлось наниматься матросами…

До Амстердама добрались безо всяких приключений, а вот потом в Северном море попали в жесточайший шторм, из которого уже и не чаяли выбраться. Хорошо – шкипер-голландец оказался бывалым моряком, да и команда видала виды – вырвались, помогла Богородица Тихвинская! Ветер стих, улеглись волны и выглянувшее солнышко ласково осветило синее, быстро успокоившееся море. А уж когда прошли датские проливы и разглядели за бушпритной пеной острые кирхи Стокгольма, радости друзей не было предела! Ведь Стокгольм – это почти что дома.