Полёт сокола. Похищенная - Александр Владимирович Мазин

– Это точно, – согласился Харальд. – Но я не буду его продавать, Гуннар. Парнишка встал с камнем против ножа, а потом – с ножом против меча. Вряд ли из такого храбреца выйдет хороший раб… А вот добрый дренг[9] получиться может.

Радим понял не всё – по-нурмански понимал не очень хорошо и не все слова расслышал. Но главное уяснил. Убивать его сегодня не будут. И слова «может получиться воин» он не столько понял, сколько угадал. Но это было так неожиданно, что он не рискнул поверить, что понял правильно.

– Эй ты, как там тебя, Ногата! – повернулся к купцу Харальд. – Показывай свой товар!

– Я Нагиба, – проворчал купец. – Нет, сначала ты деньги покажи, Харальд-хёвдинг[10]!

«Боится, – злорадно подумал Радим. – Боится, тать. Двух нурманов испугался!»

А вот нурман двух десятков ватажников не опасался ничуть. Снял с пояса увесистый кошель, подкинул на руке.

– Здесь десять марок серебром! – сообщил он.

– Маловато будет, – проговорил Нагиба.

– Ты сначала покажи товар, а потом торгуйся! – поощрил Харальд. – Я пока ещё ничего не видел.

– Покажи ему! – велел купец Угрюму.

Тот принёс сундучок. Раскрыл. Вынул по одной три серебряные чаши.

– Тут одного серебра больше, чем на сорок ваших марок! – заявил купец. – А каменья какие, ты глянь! А работа ромейская! Из такой посуды князьям только пить!

Второй нурман, Гуннар, взял одну из чаш, взвесил на ладони.

– Полмарки[11], может, и потянет, – сказал он. – А камешки твои… Наш янтарь и то красивее. Пять марок за эти три и ещё пять за стекло. И покажи, что у тебя там ещё?

– Ты смеёшься, что ли? – взвился Нагиба. – Тридцать марок, ни дирхемом меньше!

Пока они торговались, Ольга думала. Стоит ли крикнуть сейчас этому нурману, чья она дочь?

Ольга колебалась. О нурманах говорили много плохого. И много страшного. Варяги с нурманами бились, как волкодавы с волками. И частенько волки оказывались сильнее. Крикнуть или не крикнуть?

Пока Харальд торговался, второй нурман зыркал во все стороны. Взгляд у него был цепкий, холодный, опасный. На Ольге задержался. Выглядела Ольга плоховато: растрёпанная, одежда в пыли, да ещё и похлёбкой облита…

Но показалось ей, что нурман и под всей этой грязью разглядел, что платье на ней отнюдь не дешёвое…

Глава 11. Ольга – одна-одинёшенька

Торг завершился. Нурманы ушли, забрав с собой Радима и ромейскую утварь. Ватажники Нагибы вернулись к прерванной гульбе. Пенилось в кружках пиво, голоса звучали всё громче и невнятнее. Разговоры сменились зычным нестройным пением.

Подвыпивший Нагиба в дальнем углу стола что-то втолковывал разобиженному Угрюму. Надо думать, уговаривал его успокоиться. Не помогало. Угрюм хлестал пиво да всё больше злобился.

Про Ольгу как будто все забыли. Даже эсты в её сторону не глядели. О чём-то горячо шептались по-своему в стороне.

Ольге было горько. Она горевала по угодившему в лапы нурманов Радиму. Никогда она уже не увидит друга, который так преданно защищал её! Единственного друга! Вспомнила, как крикнула ему вслед:

– Удачи тебе, Радимка!

Тот рванулся к ней, хотел что-то сказать… попрощаться нурманы им не позволили. Сразу утащили его с собой…

Слёзы просились на глаза. Что может быть хуже, чем горькая участь раба? Только участь раба нурманов.

Проходивший мимо Ёрш – исцарапанный, с распухшим носом – заметил, что она грустит, и тут же принялся растравлять её раны.

– Что, угодил твой защитничек к нурманам? – злорадно спросил он. – А знаешь, что они с дерзкими рабами делают? Могут подрезать жилы под коленами, и будет он всю жизнь ползать по грязи! Или глаза выколют и отправят крутить мельничный ворот, как старую слепую клячу!

Ольга хотела накинуться на него, вцепиться в волосья, но не успела – подбежала Дайна, рявкнула на парня. Велела отойти от княжны и даже не приближаться.

– Ты чего? – обиделся Ёрш. – Я ж так, шучу…

«Сейчас я тебе пошучу!» – внезапно Ольге захотелось как следует напугать Ерша. Вспомнив, как поступал гостивший у отца Кольгрим, чародей-годи, она одним движением завернулась по самые глаза в грубый синий плащ, который ей выдала Дайна, бросила на Ерша тяжёлый, мрачный взгляд и низким голосом продекламировала по-нурмански:

– Норны вещие послали мне видение! Обращусь в лесную кошку, приду к тебе во сне и загрызу!

– Вот уж поверил, – хмыкнул Ёрш.

А вот нурман Хриси, внимательно следивший за ними, нахмурился.

Ольга, однако, этого не заметила.

Весь следующий день ватажка Нагибы продолжала отдыхать, то есть пить и обжираться.

Нагиба сторговался с нурманами и продал им ромейские чаши и блюдо. Получил за византийскую утварь два здоровенных мешка серебра. Один разделил между ватажниками. Доля каждого оказалась весьма велика. Кривичи были счастливы. Даже Угрюм перестал скрипеть зубами.

А вот чудины были недовольны. И не только тем, что их обошли в делёжке.

– Уходить надо! Плыть дальше! – потребовал Урмас, старший эст. – Сегодня же. Князь ждёт…

– Ждал год, подождёт ещё немного, – отмахнулся подвыпивший Нагиба. – Моим храбрецам нужен отдых. Они его кровью заработали…

– А мои не заработали? – вкрадчиво спросил чудин. – Троих наших варяги убили!

– И моих двое погибло, и что? Вы свою долю получили…

– Долю?! Вас нанял наш князь, чтобы похитить дочь плесковского князя…

– Он твой князь, не наш! – рявкнул подошедший Угрюм. Кривич опять был в дурном настроении. Обида точила его. – Тоже мне «князь»… Над медведями да кабанами он князь! Над такими вот зверьми, как вы! А нам они ничто! Небось, найдутся ещё желающие за такую добычу серебра отсыпать! И пощедрее вашего лесовика!

– У нас уговор! – возмутился старший чудин. – Нагиба! Что болтает твой племянник?

Спор перешёл в перебранку. Орали все разом. Что – толком не разобрать. Но за оружие пока не хватались. А жаль.

Ольга прислушивалась к голосам очень внимательно.

Нет, не передерутся. Жаль.

Взгляд её упал на Ерша. Бледный, растрёпанный, с распухшим носом и заплывшими синевой глазами, поганец болтался по двору и маялся. Вчера он ещё и на пиво приналёг… И перебрал с непривычки.

– Что-то ты бледный, – насмешливо сказала Ольга. – Укачало?

– Ты бы, княжна, лучше порадовалась, что тут есть я, – Ёрш плюхнулся на скамью рядом с ней и охотно вступил в беседу. – Тяжко одной в чужой стороне! Не с кем словом перемолвиться, некому заступиться…

Ольга сделала над собой усилие и не поставила щенка на место. Даже не отстранилась. Всё равно тошно, так уж без разницы, от печали или от Ерша.

– Какая мне с тебя радость? – устало ответила она.

– А кто тебя защищать будет?! Щенка нахального нурманы увезли, только я у тебя и остался.

– Ты-ы? – хмыкнула Ольга. – Не забыл, что «нахальный щенок» тебя побил? Уж меня скорее Дайна защитит, чем ты!

– Дайна-то тебя защитит, конечно! – тут же подловил Ёрш. – Сбережёт тебя в целости и сохранности – чтобы продать подороже!

– Врёшь! – отозвалась Ольга, хотя внутри у неё всё похолодело.

Радим не успел ей рассказать, что слышал о князе Арво, и Ольга всё ещё надеялась, что её украли ради выкупа. А выходит, нет?

И Угрюм только что о каком-то князе кричал, с которым у них вроде уговор…

– Хотели бы меня продать – продали бы давеча тем нурманам, – возразила Ольга. – Чем тащить в такую даль в Бирку…

– Да никто тебя в Бирку не потащит, – хмыкнул Ёрш. – На тебя покупатель уже имеется – поближе!

– Поближе, – фыркнула Ольга. – Чтобы меня купить, во всех землях эстов серебра не наберётся. Не знаешь ничего, а болтаешь!

– Да за тебя уже цена назначена! – вскинулся Ёрш.

– Какая цена?

– Не знаю, – смутился Ёрш.

– Ага! То-то же!

– А ты свою Дайну спроси, сколько им с Урмасом колыванский князь серебра отвалил!

Ах вот оно что!

– Да откуда у колыванского лесовика серебро? – Ольга даже сумела засмеяться. – Это ж селище торговое, может, чуть побольше этого. О чём с тобой говорить, пустомеля!

Арво – это плохо. Если она попадёт к нему – беда. За Плесковым до самого Варяжского