Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

хоть на сыр, да хоть на что угодно, а не продавать все за полцены местным плутам. А хмель! А сено! А если лошадей завести, — мечтал Волков». Но из этих приятных грез его бесцеремонно вытащил Ёган:

— Господин, тут к вам мужик.

— Что еще? — недовольно сказал солдат, а увидев мужика, спросил у того. — Чего тебе?

— Так я про это… про кожу.

— Про какую еще кожу?

— Ну, я это, кожу скорняку отнес коровью, скобленую, моченую, все как положено.

— И что?

— Так хочу деньги получить.

— От скорняка? Он что, не отдает деньги?

— Нет, от вас хочу, или от кого еще, — неожиданно заявил мужик.

— Ты что, дурак? Чего мелишь? Я-то тут при чем? — начал злиться Волков. — Скорняку отдал у скорняка и забери.

— Так я это… Шкуру-то отдал, — начал было мужик, но его перебил Ёган:

— Господин, — сказал тот, — управляющий Соллон велел всю кожу сдавать скорняку, а платил за нее сам, у нас так давно уже заведено.

— Во-во, — согласился мужик, прошу выдать мне семь крейцеров.

— Ты ври, ври, да не завирайся, — осадил его Ёган, с чего семь-то? Семь платили за бычью, а ты коровью за семь продать хочешь. У тебя и корова поди была задохлая.

— А чего это задохлая? Добрая была скотина. Знаешь сколько я с нее мяса взял?!

— Так, замолчали оба, — прервал разговор солдат, — я ничего платить не буду.

— Как же так? — искренне удивился мужик. — А кто ж заплатит?

— Скорняк. А не заплатит, так забери у него кожу обратно.

— Вот те на, — мужик развел руками, он был явно разочарован. — Раньше управляющий сразу платил, а теперь вон оно как.

— Иди, — сухо сказал Волков, которого начинал раздражать этот мужик.

— Ну, вот тебе и «здрасьте», — продолжал мужик.

— Иди, иди ты ради Бога, — толкнул его в спину Ёган, — не доводи до греха господина коннетабля.

Мужик пошел, но продолжал бубнить.

— А вот при господине, управляющем Соллоне, так сразу платили.

Волкову захотелось врезать мужику, но он сдержался и пошел в людскую завтракать.

Стражники и дворня позавтракали уж давно, и на первом этаже донжона был только сержант. Сидя за длинным столом он пил пиво. Кухаренок принес солдату почти не соленую гороховую кашу, с постным маслом и луком. Вся дворня и стражники завтракали такой кашей, а хлеб, и не малый кусок колбасы другим не подавали, только коннетаблю. Солдат стал, есть, нос от гороха не воротил. Горох, просо, бобы, чечевица — главная солдатская еда. Он к ним привык, а вот пиво в замке было доброе. Волков ел и пил не торопясь, снова погрузившись в размышления о собственном феоде. И ему вдруг очень захотелось посмотреть землю, что обещал барон в приданое за Ядвигу. И опять от этих приятных мыслей его оторвал Ёган:

— Господин.

— Ну? — солдат отложил ложку.

— Опять к вам мужики.

— Опять с кожей?

— Нет, другие.

— Ну, зови.

В донжон вошли четыре мужика, остановились у стола, один из них тихо сказал, заглянув в тарелку солдата:

— Вишь, тоже кашу кушают.

— Горох, — подтвердил другой так же тихо.

— Чего вам? — спросил Волков.

Самый высокий из мужиков произнес:

— Ну, так как, ехать нам резать орешник или как?

— А я-то откуда знаю, — искренне удивился Волков.

— А кто ж знает? — еще больше удивился мужик. — Мы ж уже семьи собрали, запрягли два воза, коли не надо, так и скажите, что не надо.

— Вам Соллон велел?

— Да, — мужики закивали. — Соллон, Соллон.

— Ну, так езжайте, режьте орешник.

— Ну, тогда значит, раз орешник мы нарежем два воза, то более на барщину до урожая ходить не будем, так? — уточнил высокий мужик.

— Ладно, привезешь сюда орешник, решим что-нибудь, — пообещал Волков.

— Так что, орешник сюда вести? — опять удивились мужики. — А разве не в монастырь?

— В монастырь? — в свою очередь удивился солдат.

— Так стройка то в монастыре. Орешник в клети под штукатурку пойдет.

— Ну, везите в монастырь, — ответил солдат и, подумав, спросил: — А монахи с вами за орешник рассчитываются?

— Нет, — мужики даже засмеялись, — мы же за барщину работаем. А про деньги управляющий сам с монахами договаривался.

Все было непонятно и запутанно. Солдат опять стал раздражаться.

— Идите, режьте и везите в монастырь.

— А барщина как же? — не унимались мужики.

— Черт бы вас драл, идите, и до урожая считайте, что отработали.

Мужики загалдели, закланялись, пошли на улицу. Волков только было начал резать колбасу, только отпил пива, как в донжон вбежал стражник, один из тех, кого он посылал с аудиторами в малую Рютте.

— Господин коннетабль, — начал он.

— Вы дадите мне поесть?! — заорал солдат и в сердцах врезал кулаком по столу.

Стражник перепугался, а Ёган начал пихать его в двери, но Волков призывно махнул рукой.

— Ну, давай, что там у тебя?

— Мужики в малой Рютте упрямятся.

— Чего? — не понял солдат.

— Двери городским господам не открывают, говорить с ними не желают, а один блажной так вообще собакой их травил, со двора гнал.

— И что говорят?

— Так ничего не говорят, не хотят с городскими говорить и все.

Солдат вздохнул.

— Я съезжу и посмотрю, — сказал сержант, сидевший в конце стола.

— Вместе поедем.

Волков тоже встал, вылез из-за стола, допивая пиво, а Ёган схватил с тарелки колбасу и побежал к выходу.

⠀⠀

Мужик был хлипок, солдат был почти на голову выше его, да и в плечах шире. Со стороны казалось, что взрослый человек отчитывает подростка:

— Ты знал, что эти господа ходят по дворам по велению барона?

Мужик вздыхал, уставившись в пол, да чесал бороденку.

— А ты на них собаку травил, грозился их кольями бить. Почему?

— А что ж делать то? — снова вздохнул мужик. — Они ж приехали нас записывать.

— И что?

— Так, значит, подати поднять хотят. А куда нам еще поднимать? Вона, — он обвел рукой свою убогую хату. — Гляньте, как живем. Не жируем.

— Никто тебе подати поднимать не будет.

— Ну, значит, оброк возьмут или на барщину лишний раз погонят, — не сдавался мужик.

— Мы здесь не для этого, — заявил худой аудитор по фамилии Деркшнайдер. — Мы здесь для того, что бы выяснить, правильно ли управляют имением. Хотим выяснить только это.

— Так уж известно, что будет. Вы все сначала выясните, потом запишите, а потом подати поднимите.

— Так, кто тебе это сказал? — спросил солдат, хватая мужика за грудки.

— Да уж никто, сам докумекал.

— Сам? А на господ пса травить тоже сам докумекал?

— Ну, что ж, тоже сам.

— А знаешь, что тебе за это будет?

— А чего ж не знать? Знаю. Кнут будет, —