Тропой испытаний - Луис Ламур

Ну что бы мне стоило помыться прежде, чем сесть за стол! Я сделал наоборот и накликал на себя беду. Причем еще какую! От нее просто не отмахнешься.

Если бы я отправился наверх и принял горячую ванну, то, спустившись в столовую, не застал бы там этого человека. Он бы уже ушел и вообще уехал из Рико — так назывался городок, — и мы бы с ним больше никогда не встретились.

Конечно, я здорово проголодался, но такое случалось не раз — мог бы и потерпеть. Моего кугуара уже подстрелили и даже разделали. Короче говоря, мясо лежало в жаровне, и красотка-официантка никуда бы не делась. А вот его уже не было бы и в помине.

Мне с трудом только что удалось выпутаться из одной истории, как я сам влип в другую, да еще какую! Причем дело было не столько в этом человеке, сколько в том, что я сказал и что он увидел.

Когда я вошел, он сидел в пустом зале спиной к двери, а та самая красотка как раз появилась с кофейником в руке. Эх, посмотреть бы мне сначала на нее, такую милую, такую хорошенькую, все тоже могло бы сложиться совсем по-другому! Но мой взгляд почему-то уперся в спину человека в черном сюртуке, и, прежде чем я что-то сообразил, мой язык опередил меня.

— Папа?! — громко выдохнул я.

Сзади он так напоминал папу, что это восклицание вырвалось совершенно непроизвольно, но оно заставило его резко обернуться: точно такие же черты лица, только лет на десять моложе, но выражение совсем не то… В папином лице угадывалась мягкость и доброта, в его же этого не было и в помине. Красивое, холодное лицо с правильными чертами. С первого взгляда я понял, что он хладнокровен и безжалостен. Абсолютно беспощаден.

— Папа? — переспросил он. — Я не твой папа, парень. — А затем его взгляд упал на мой револьвер.

Одеяло-пончо висело у меня на согнутой руке, поэтому шестизарядник с перламутровой рукояткой и красными птичками оказался на виду, и я заметил, как изменилось его лицо. Он вздрогнул, чуть отодвинулся назад, а когда снова поднял на меня глаза, то стал похож на волка, готового прыгнуть на загнанного зайца.

— С чего это тебе вдруг почудилось, что я твой отец?

Я смущенно улыбнулся.

— Нет, я ошибся. Только когда вошел, ваша спина вроде как показалась мне знакомой… И такой же сюртук… Извиняюсь, просто обознался.

Увидев, что я направляюсь к другому столику, он произнес уже другим, спокойным, почти дружеским тоном:

— Какой смысл есть одному, парень? Садись сюда, присоединяйся. Вдвоем всегда веселее.

Если бы тот волк, о котором я только что упоминал, мог говорить, он сказал бы то же самое, но мне-то что оставалось делать? Конечно, следовало бы соображать побыстрее, придумать какую-нибудь причину и отказаться… Но вместо этого я повернулся, взял стул и сел за его столик. Вот так я упустил последний шанс избежать беды.

Девушка принесла мне кружку кофе и тарелку с едой — мясо кугуара, как обещали, рис и бобы. Во всяком случае, выглядело все достаточно аппетитно, и я тут же принялся уминать жаркое, не переставая думать о соседе напротив.

— Издалека? — поинтересовался он.

— С гор, — ответил я, продолжая жевать. — Пас там коров.

— Похоже, ты успел как раз вовремя. — Он сделал глоток кофе. — А твой папа… в сюртуке, как у меня, он что, тоже пасет скот?

— Сейчас нет. Давно уже его не видел.

Он медленно, не торопясь, доставал меня вопросами, но вряд ли что толком узнал из моих ответов. И уж меньше всего о том, откуда я только что вернулся. К тому времени судья Блейзер, возможно, уже пустил слух, что я преступник и что меня надо ловить.

Чем больше мы сидели и вроде как беседовали, тем больше меня начинало что-то тревожить. По-настоящему. Кое-какие из его жестов очень напоминали папины, а также то, как он поднимал бровь, когда недоверчиво относился к моим словам. Мне много раз приходилось видеть такое сходство манер у близких родственников — уж не знаю, унаследовали они их от родителей или просто-напросто переняли друг от друга, — поэтому я невольно начал подумывать, что он не только похож на папу, но, может, даже с ним в каком-то родстве.