Рыцари Дикого поля - Богдан Сушинский

— …А теперь забудем о наших чувственных экзальтациях и вспомним о трезвом разуме, — мягко улыбнулась Камелия, придирчивым взглядом сопровождая уходящую от них крутобедрую служанку — слишком молодую и вызывающе смазливую для того, чтобы она могла незаметно появляться в этой комнате и столь же незаметно исчезать.

— Разумное предложение. К слову, оно могло прозвучать значительно раньше, и не показалось бы преждевременным, — согласился князь Гяур.

Они сидели в небольшой комнатке, расположенной рядом с банкетным залом, и холодное фламандское солнце с северной чопорностью освещало наполненные сидром ^[6] бокалы, украшенный серебряной инкрустацией стол и невозмутимый профиль женщины, которая еще несколько минут назад казалась такой пылкой, отчаянно-храброй и умильно-несдержанной во всех проявлениях своих чувств.

— Не возражаю, могло прозвучать и раньше. Но пока что хватит об этом, — решительно потребовала фламандка. — Вам не представляется странным, что этого требую я, а не вы?

Гяур с тоской оглянулся на дверь. С графиней де Ляфер ему тоже иногда приходилось непросто. Однако сейчас он обрадовался бы появлению в омраченном его грехопадением доме этой златокудрой богини, как спасению.

— Напрасно предаетесь ожиданиям, полковник: она не придет, — с неотвратимой прозорливостью прочла его взгляд Камелия. — Графини не будет еще как минимум два часа, поскольку она занята его королевским высочеством, — иронично и резко бросала слова фламандка. — Можете вы, наконец, понять это?

Гяур рассмеялся и сделал несколько вызывающе долгих глотков. «Она пытается вызвать у меня смертельную ревность», — подумал он. Вино показалось кисловато-сладким, и вообще, у полковника не появлялось никакого желания более основательно испробовать его.

— Это я могу понять. Не могу понять другого — чем обязан вам? У меня возникло ощущение, что я должен чувствовать себя вашим должником. Вот только не возьму в толк, с какой стати.

— А «взять в толк» хотя бы то, что я не стала бы ни разводить постельные амуры, ни пиршествовать с вами просто так, не будь это продиктовано особым интересом к вам — на это вы способны?

— Совсем нетрудно.

Вновь появилась служанка, но Камелия так зашипела на нее на своем фламандском, что та попятилась вместе с яствами, от которых князь вовсе не намерен был отказываться.

— Тогда слушайте меня внимательно. Графиня де Ляфер — ваша женщина? Она ваша, не так ли? Ну, что вы смотрите на меня, что вы испепеляете меня своим голубым безумием?

— Не уверен, что она считает именно так.

— Однако же в данном случае меня интересует ваше мнение. Именно ваше, а не графини.

— В конце концов, она замужняя женщина.

— Что вы хотите этим сказать? — язвительно поинтересовалась фламандка. — Что вы свободны? Что я могу стать вашей любовницей?

— Разве вы еще не стали ею? — князь понимал, что не имеет права произносить эти слова, но его вдруг обуял бунтарский дух оскорбленного мужчины.

— У меня есть три варианта ответа на вашу беспардонность, князь. Остановлюсь на предельно правдивом: я не возражаю. Но, прежде чем говорить со мной об этом, вы должны усмирить свою давнишнюю любовницу. Или официальную — как вам удобнее, так и называйте. Я же всегда буду оставаться тайной.

Полковник похмельно повертел головой.

— Что значит «усмирить»? Где это должно происходить и как вы себе это представляете?

— Как усмирить? Как монахиню, как рабыню.

Полковник повертел головой еще раз, более решительно, вот только ясности сознания у него так и не прибавилось. Там, в постели, все выглядело значительно проще и понятнее. Правда, теперь у него тоже существовал довольно ясный выбор: взять эту красавицу на руки и вернуться в будуар или же подняться и уйти. Но ведь сначала нужно было выбрать…

— Вы можете по-человечески объяснить, чего хотите?

— Наконец-то, — сразу же успокоилась фламандка и, забросив ногу за ногу, оценивающе оглядела парня, пытаясь выяснить, действительно ли он готов к настоящему разговору. — С этого вопроса вы и должны были начать. Вы совершенно правы, князь: замужняя ваша графиня или нет — не так уж и важно. Главное, что вы все еще имеете на нее влияние. Вот и поведите себя так, чтобы она вынуждена была оставить польского принца Яна-Казимира Вазу в покое и заняться вами. Не волнуйтесь, я всегда исхожу из того, что ни одна женщина не способна до конца, до предела, исчерпать мужчину, так что для меня его тоже хватит. А потому совершенно не ревнива. Это я к тому, что после повторного покорения графини мое отношение к вам не изменится.

— Понятно: ваша ревность распространяется только на будущего короля?

— На человека, который обязан стать королем. Я и люди, которые меня поддерживают, должны сделать все возможное, чтобы на троне Польши восседал именно он, принц Ян-Казимир, а не его брат Кароль или еще кто-либо. Моя просьба вызвана только этой целью, а не ревностью.

— Это меняет ситуацию.

— Как видите, мы с вами все выяснили, а посему нам нет оснований ревновать друг друга. Зато появляется возможность оказывать друг другу некоторые услуги. И не только в постели, князь.

«И здесь дворцовые интриги?! — с грустью удивился князь. — Кто бы мог предположить, что судьба польского трона, оказывается, способна решаться здесь, в доме некоего фламандского доктора де Жерона?»

Что же касается «услуг в постели», то о них Гяур старался сейчас не думать.

— Но ведь графиня тоже не зря приблизилась к брату короля принцу Яну-Казимиру. Очевидно, у нее свои виды на польский трон. Пока происходило их довольно странное сближение, я пребывал в испанском плену и не имел возможности поговорить с Дианой.

— Знаю, князь, знаю, — нетерпеливо прервала его покаяние Камелия. — Можете не сомневаться, что такие виды, в самом деле, существуют. Но, как мне кажется, не у графини. Она всего лишь выполняет чью-то волю.

— Чью именно? — с убийственной непосредственностью поинтересовался Гяур.