Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

бегом не погонишь. Они месяц будут тащиться, и весь месяц их нужно будет кормить. И еду им везти. А эти пришли, стоят в нетерпении и уже готовы коней распродать, провиант распродать, телеги опять же. А ему потом покупать, что ли, все обратно?

— С конями пока повремените, — говорит полковник. — Мед продавайте. Сукно, муку самую плохую, что там у вас еще есть, а коней, телеги, палатки и хороший провиант пока не продавайте.

Солдаты смотрели на него кто с удивлением, а кто и с подозрением: что это, мол, полковник задумал? Видя это, Волков сказал:

— Половину своей доли в добыче, половинную порцию первого офицера отдаю в пользу нижних чинов.

Лица солдатских делегатов вытянулись, не ожидали люди такого, это очень щедрый дар.

— Отдаете половину своей доли младшим чинам? — переспросил седой корпорал на всякий случай: вдруг послышалось.

— Да, вы достойны награды, — подтвердил кавалер.

— Вот за это спасибо, господин полковник. — Старший из корпоралов поклонился.

За ним принялись кланяться и другие.

— Спаси вас Бог, господин полковник.

— Уж ребята порадуются, как узнают.

⠀⠀

⠀⠀

Глава 19

⠀⠀

Лагерь мужиков был намного больше, чем его лагерь на той стороне реки, больше и богаче. Но кавалер уже думал о возвращении домой. Два воза с роскошью, что подарили ему горожане из Ламберга, и все возы с добром из дома Железнорукого он этим же днем отправил в свой лагерь к капитану Пруффу, чтобы потом меньше телег переправлять через брод одновременно. И отправил вторую роту капитана Хайнквиста туда же — для охраны и своего лагеря, и своего добра.

А к вечеру позвал к себе Максимилиана и сказал:

— Возьмите, друг мой, десять человек из моей гвардии и езжайте к мосту на Ламберг.

— Хорошо, и что там мне сделать? — спрашивал знаменосец.

— Там должен быть человек… — Волков слегка задумался. — Имени я его не знаю и лица не знаю. Но он должен там меня ждать.

— А где он вас ждет?

— Не знаю, обыщите окрестности вокруг моста или под мостом поглядите.

— А если не найдем?

— Ну, не найдете так не найдете, как темнеть начнет, так возвращайтесь.

Как Максимилиан уехал, Волков пешком, с одним лишь Фейлингом, пошел по лагерю. До реки собирался дойти. А встреченные солдаты его сразу начинали славить.

— Эшбахт!

— Виват господину полковнику.

— Инквизитор!

— Инквизитор!

— Длань Господня!

Видно, весть о том, что полковник отдает половину своей доли нижним чинам, произвела на солдат впечатление.

— А солдаты вас любят! — тихо, с завистью сказал полковнику молодой оруженосец Курт Фейлинг.

Волков не отвечал. «Недели полторы назад они на алебарды и копья меня поднять мечтали за то, что заставлял их строить лагерь ночью, а теперь любят! Конечно, при такой-то добыче».

Приходилось ему отвечать, кивать, махать рукой. Но, честно говоря, не любил он всего этого. Одно дело, когда славят перед боем, или в бою, или после случившийся только что победы, то для вдохновления людей хорошо. Также неплохо при въезде в город, то для дела нужно, для репутации, да и само шествие красивое к этому уместно. А тут из-за того, что денег солдатам пожертвовал…

Так, отвечая на приветствия солдат, они добрались до реки, почти до берега, к тому месту, где Рене держал пленных. И капитан Рене, и брат Ипполит как раз были там. Стояли разговаривали, и Рене, кажется, уже не злился на монаха, хоть был еще хмур. Увидев полковника, сразу пошли ему навстречу. И затем все вместе пошли среди пленных, при этом Волков разглядывал их. Люди были замызганные, отощавшие, битые. В одежде рваной. На женщинах так и вовсе лохмотья. Люди смотрели на кавалера с робостью, с опаской, его узнавали, замолкали при его приближении.

— Инквизитор, — прошептал женский голос у него за спиной.

Что ж, пусть боятся, это хорошо. Он, рассматривая всех их, спросил у монаха:

— Ну что, много народа хочет вернуться в истинную веру?

— Да почти все, — буркнул Рене.

— Почти все раскаялись, готовы принять причастие, — радостно сообщил монах, — уж и не знаю, сколько дней уйдет у меня на это.

— Раскаялись! — Капитан фыркнул. — Разбойники хотят избежать петли, вот и все их раскаяние.

Видно, что не верил он в раскаяние мужиков. Но монах его не слушал, он рассказывал кавалеру радостно:

— Женщины так сами подходят и детей подводят, просят благословения у меня, словно я епископ какой известный, хотят слово Божье слышать.

— Что ж, это хорошо, — заметил Волков капитану, — как составите списки, начинайте готовить провиант и телеги. Идти до Эшбахта они будут долго, посчитайте, сколько провианта надобно будет на весь марш, да чтобы еще по приходу осталось на первое время.

— Будет исполнено, — невесело отвечал Рене.

— Как составите списки, принеси мне, — обращался теперь кавалер к брату Ипполиту. — Только толково все сделай: отдельные списки мужиков, баб и детей. Посмотри, тощи ли, имеют ли обувь, исправна ли одежда, нет ли хворых. Имей в виду, путь неблизкий. Не хочу, чтобы они дохли в дороге как мухи, они мне живые в поместье надобны.

— Разбегутся они в пути, — все еще бурчал Рене.

— Так вы их будете сторожить, — полковник улыбнулся, — у вас, капитан, я надеюсь, не разбегутся.

— Тогда в цепи их лучше ковать.

— Дорогой мой родственник, — теперь Волков говорил уже заметно суше, — цепи нынче дороги, а вот солдаты у нас на контракте до сентября, уж устройте так, чтобы мужики у вас не разбежались в дороге.

— Как пожелаете, господин полковник, — отвечает капитан с поклоном.

— А пока начните их кормить, и кормите хорошо. Распорядитесь, чтобы кашевары принялись готовить прямо сейчас, и ничего, что вечер, пусть хоть ночью, но накормят людей, а пока готовят, так распорядитесь, чтобы хлеба раздали. Мне не нужно, чтобы они падали с голодухи в дороге.

— Распоряжусь немедля, — обещал Рене.

Волков уже повернулся, чтобы уйти, и тут же обернулся, вспомнив:

— Чуть не забыл: баб, что приняли причастие, солдатам больше не отдавать.

Рене и монах понимающе кивали.

…Максимилиан притащил человечка в лагерь.

— Под мостом прятался, — сообщил знаменосец. — Сказал, что говорить будет только с вами. Оружия у него нет.

Человек был плюгав, ногами тонок, немолод. Одежду носил не очень хорошую, но и не обноски.

— Как звать? — осмотрев человека, спросил Волков.

— Виллим Хойзауэр, господин.

— Ну, и что же ты мне сказать хотел, Виллим Хойзауэр?

— Если вы, господин, дадите мне слово, что заплатите триста талеров, я скажу вам, где купчишки Майнцер, Валленорт, Швайнбахер и Крюминг держат большие богатства, которые они от кавалера фон