Потерявший солнце. Том 1 - FebruaryKr

Лицо принцессы, замершей от удивления, вмиг исказилось. Судорожно выдохнув, она постаралась унять свои чувства. Имя наложницы не имело никакого значения.

Кисть уже почти коснулась бумаги, когда Ду Цзыян нахмурился и взмахом руки приказал остановиться.

– Вы собираетесь внести человека с императорской фамилией, – он откинул голову, глядя на чиновника с легким недоумением, – в реестр слуг?

Столь глубокая тишина накрыла малый зал, что даже шорохом одежд никто не решился ее нарушить.

Чиновник проглотил застрявший в горле ком. Принцесса впилась в подлокотники кресла, с неверием глядя на будущего супруга. В глазах императора мерцали золотые искры, и на лице не было ни капли сомнений или сожалений.

Внезапно обретшая родство с правящим родом наложница не могла скрыть нервную дрожь, но послушно поднялась с колен, повинуясь жесту Ду Цзыяна.

Пусть слухи множились и количество людей, обвиняющих императора в безумии, только росло, но когда поврежденный рассудок служил преградой для правящих семей? История знает десятки таких примеров. Пока Ду Цзыян все еще на троне и не лишен своей власти, пока войска – неважно, по собственной ли воле или под влиянием извне, – продолжают нести свою службу, именно его слово будет решающим.

Но в тот день император, не дрогнув ни на секунду, не задумавшись о том, как это будет выглядеть со стороны, возвел безымянную наложницу в один ряд с погибшим Юкаем. Теперь людей, носящих фамилию Ду, стало двое. Сама получившая имя Ду Цзылу, несмотря на острый ум, еще не понимала размеров произошедшего. Она выросла вдали от Лойцзы, а пустынные города жили совсем иными законами.

Затихшая было буря снова начала набирать силу.

Хрупкая рыжеволосая девушка, окаменев посреди богато украшенного зала, молча смотрела на императора. Кисть плясала в пальцах чиновника, и пожилой господин молился всем богам сразу, чтобы не испортить бумагу уродливой кляксой.

Тонкое бирюзовое кружево, украшающее широкие рукава Фэн Жулань, медленно расползалось неопрятной бахромой под ее острыми коготками. Одним росчерком она, будущая императрица, опустилась на третью позицию. Теперь, если Ду Цзыян погибнет или совсем потеряет рассудок до заключения брака, то на трон взойдет никому не известная рыжая девчонка. Да, время ее правления продлится недолго, никто не поддержит вчерашнюю рабыню. Но та легкость, с которой жених несколькими словами и росчерком кисти стер все заслуги принцессы и поднял наложницу, ни на секунду не задумавшись о последствиях…

Даже пощечина была бы приличнее подобного поведения.

Бесконечные препятствия и сложности выматывали Фэн Жулань. Она пожертвовала всем, пытаясь удержать на плаву до сих пор чужую ей империю, вытягивала ресурсы из родной страны, и чем ей отплатили?

Ее не волновала жизнь наложницы, да и с чего бы ей задумываться о такой мелочи – но после недавнего убийства брата дать кому-то фамилию Ду? Неужели Ду Цзыян хотел таким образом отдалить от себя убийц, создав еще одну претендентку на престол? Эта тактика никакой критики не выдерживала.

Прищурившись, Фэн Жулань разглядывала неподвижно стоящую перед ними девушку. С самого детства принцессу воспитывали как будущего правителя. Ее фигура, выгодно подчеркнутая складками бирюзового и белоснежного шелка, выглядела невыразимо изящной. Она казалась прекрасной морской девой, на секунду мелькнувшей среди волн и ослепительной пены: высокие скулы, гордый профиль, раскосые темные глаза и капризно припухшие губы несли на себе печать высокомерия и несгибаемой воли.

Ду Цзылу была одета куда скромнее, хотя оттенок нежной зелени был близок к одеянию принцессы. Никаких украшений, кроме яркой рыжины волос да скромной цепочки на тонкой шее – золотая нить уходила глубоко за воротник. Тонкокостная и покрытая коричневыми отметинами веснушек, девушка не вызывала ни трепета, ни восхищения. Нежная кожа под ее глазами посинела от усталости, сам взгляд же был спокойным и чуть удивленным.

Красоту их нельзя было сравнивать, и обе девушки это понимали. Принцесса, чуть успокоившись, облегченно выдохнула, наложница же бросила короткий взгляд на снова погрузившегося в свои мысли императора.

Обретение имени ничего не значило и вместе с тем значило так много, что у нее в голове звенело. Будущим сосудам не полагалось никакого имени, и Ду Цзылу считала, что оно и вправду бессмысленно. Всего лишь звуки, которые нужны, чтобы окликнуть. Ничего в них нет важного.

С самого раннего детства крошечную рыжеволосую чужачку приучали к мысли, что ничего своего у нее не будет. Даже тело заберет безумная и бессмертная женщина, о которой не принято говорить вслух. Зачем имя наряду из плоти и крови?

Храм давал ей кров, еду и защиту – это была завидная участь. В солнечном Локане законы устанавливали сила и жадность, и для женщин в таком мире места оставалось мало. Чем больше денег, тем крепче любовь; для нищих и бездомных девчонок дорога вела если не к смерти, так к рабству любого сорта.

Но сейчас вместе с именем ей словно весь мир подарили – бери, не жалко! – а вместе с миром и дом. Долг все увеличивался и приводил девушку в трепет: едва знакомые люди с удивительной щедростью раздавали дары, на которые она и надеяться не смела.

Маршал Ши, который протянул ей руку помощи; господин Ло Чжоу, чьи указания она будет исполнять до самой смерти; император, показавший ей, что можно быть оберегаемой и без богатого рода за спиной, – каждый из этих людей стал для нее небывалым потрясением. Пусть она никогда не имела власти или странных сил, но у нее есть разум и отвага.

И благодарность.

Серп луны вырвался из плена облаков, тусклым светом обливая спящий дворец. По коридорам бесшумно прошел трехчасовой караул.

Могучий сибаец дремал у двери в императорские покои. Сон его был чуток, и несколько раз он открывал глаза, прислушиваясь, но вскоре снова засыпал.

Дворец только казался спящим.

Потайная дверь отъехала с едва слышным шорохом. Покои императора были обширны и темны, словно пещера, а окна затягивала плотная, не пропускающая света ткань.

Цзыян во сне шумно вздохнул, перевернулся на бок и подтянул колени к животу. Он казался слишком маленьким для такой огромной постели. В правой ладони он по-прежнему сжимал ножны кинжала, ни на мгновение не ослабляя хватку.

Рыжеволосая наложница, измученная самым длинным и странным днем в ее недолгой жизни, сладко спала в углу, отгороженном ширмой. Она так и не поняла, кем была теперь, да и объяснить было некому; девушка просто продолжала сопровождать человека, которому принадлежала, – неважно, в здравии он был или в безумии.

Все запоры и охрана могли спасти императора от внешней угрозы, но не от того, кто сейчас склонился