100 великих драм и трагедий истории - Николай Николаевич Непомнящий

слухи. О судебных процессах над Василием Сталиным было мало что известно, потому многие считали, что это была расправа над человеком, который мог сделаться знаменем или организатором нового переворота. Эта «монархическая» версия о переходе престола от отца к сыну в России не имела оснований. Прежде всего здесь были не северокорейские условия, да и сам Василий Сталин менее всего был политиком. Он не имел тесных связей с партийным и государственным аппаратом, без чьей поддержки любые честолюбивые надежды были тогда обречены. К тому же этих надежд у него и не было. Василий любил покровительствовать футболистам и хоккеистам, играть на бегах, встречаться за столом с приятелями… Если согласиться с Троцким, что Иосиф Сталин – «самая выдающаяся посредственность», то следует признать, что Василий Сталин – самая посредственная посредственность, уже в силу своих личных качеств совершенно не способная к исполнению какой-либо политической роли.

Председатель местного КГБ генерал Ромашков доносил по инстанции: «Поведение “Флигера” после прибытия в Казань показывает, что он, вопреки предупреждению, стремится как можно шире распространить в городе слух о себе. Почти каждому, кто с ним сталкивается (соседи по дому, водители такси, почтальоны и т. д.), он подробно, порой не дожидаясь вопросов со стороны собеседников, рассказывает о своей биографии, мотивах ареста в 1953 году, пребывании в заключении, обстоятельствах, при которых оказался в Казани. При этом во многих случаях “Флигер” старался пояснить, что его арест носит специальный характер и связан якобы с тем, что он не хочет отрицательно отзываться о своем отце, а в настоящее время его “прячут” потому, что он “слишком много знает”».

29 апреля 1961 года в сопровождении трех офицеров КГБ Василий Сталин прибыл в Казань. Прямо с вокзала его доставили в здание КГБ Татарии – трехэтажное здание дореволюционной постройки на улице Дзержинского (впрочем, местные жители по старинке называют это место «Черным озером»). С формальностями покончили быстро. Василию сообщили, что ему назначена пенсия в 150 рублей в месяц, что жить он будет в однокомнатной полногабаритной квартире по адресу: ул. Гагарина, д. 105, кв. 82. Что же касается работы, то этот вопрос повис в воздухе: по существующим тогда порядкам невозможно было устроиться на работу, не имея паспорта и прописки. Паспорта Василию не выдавали, требуя от него сменить фамилию на Джугашвили. Его также предупредили о судебной ответственности за самовольный отъезд из города, определенного ему местом ссылки на 5 лет.

7 октября он беседовал с недавно назначенным председателем КГБ Татарии генералом А.Х. Бичуриным и просил оформить брак с Марией Шеваргиной (в документах иногда – Шеварина) и устроить на службу комендантом аэродрома авиационного завода. Председатель предложил ему сменить фамилию на подлинную отца или матери (Аллилуева), как поступила его сестра, получить паспорт вместо имеющейся у него на руках справки об освобождении из заключения и начать работать. Неожиданно Василий согласился, правда, при смехотворном условии: пусть ему вернут 30 тысяч рублей компенсации за отнятую подмосковную дачу. Но уже через несколько часов позвонила Шеваргина и сообщила о «повышении ставки»: по ее словам, Василий подумал и теперь за смену фамилии требовал возвращения в Москву, возврата квартиры, машины и увеличения пенсии. В этом чувствовалось влияние женщины, борющейся за свое семейное благополучие.

Несмотря на то что последние требования казались неприемлемыми, власти вступили в торг. 27 октября Василий согласился получить паспорт на фамилию Джугашвили с тем, чтобы к 7 ноября, годовщине Октябрьской революции, зарегистрировать свой брак с Шеваргиной и узаконить отношения с ее двумя детьми. В связи с этим он просил предоставить ему в Казани трехкомнатную квартиру и доставить из Москвы машину и вещи. Это соглашение следовало согласовать с московским руководством. 30 октября из Казани на имя главы КГБ СССР Александра Шелепина отправилась соответствующая докладная записка. Ответ датирован 17 ноября. Из Москвы вяло торговались: жилплощадь может быть расширена, но только до размера двухкомнатной квартиры, вещи могут быть возвращены, а машина – нет, хотя вместо нее возможна денежная компенсация.

9 января 1962 года Ленинский райотдел милиции Казани выдал паспорт на имя Джугашвили Василия Иосифовича. Через два дня гражданин Джугашвили зарегистрировал брак с Марией Шеваргиной и удочерил двух ее детей.

По оперативным донесениям КГБ Татарии, обстоятельства, предшествующие смерти Василия Сталина, таковы. 14 марта 1962 года семью Джугашвили посетил гость – майор Сергей Кахишвили, преподаватель Ульяновского танкового училища. Он был грузином, что обеспечило ему автоматический доступ к Василию, который разыскивал земляков даже среди торговцев на рынке и неоднократно бравировал тем, что «скажи он словечко, за него пол-Грузии встанет». Кахишвили привез с собой много вина. Василий уже давно считал подобные дары само собой разумеющимися.

Гость уехал, а его вино продолжало распиваться. 19 марта сердце Василия не выдержало. Специально созданная медицинская комиссия (председатель – директор Казанского института усовершенствования врачей, доцент Х. Ахундзянов, лечащий врач – Т. Барышева) – констатировала причину смерти: «Острая сердечная недостаточность, развившаяся в результате резко выраженного атеросклероза на фоне алкогольной интоксикации». В деле хранится также акт экспертизы: обследованы четыре бутылки с остатками вина, никаких следов яда в них не обнаружено. Василий умер накануне переезда в трехкомнатную квартиру, которую сам выбрал в Казани по улице Производственной, д. 7, на третьем этаже.

Надо полагать, смерть вследствие алкоголизма выглядит менее интригующе и романтично, чем гибель от рук всемогущего КГБ, поэтому неудивительно, что появились свидетельства, будто Василий умер насильственной смертью. Исходят они прежде всего от его детей. Оказывается, Надежда увидела, как «посреди комнаты стояли две табуретки, на них – доска. А на доске в окровавленных простынях лежал отец». А Александр много лет спустя припомнил, что «нос у отца был разбит, на запястьях рук – синяки. Ноги тоже были в кровоподтеках. А в кровати его нашли страшно много снотворного».

Этим свидетельствам трудно верить. Во-первых, Василий был для КГБ скорее источником раздражения, чем опасности, и у чекистов не было причин его устранять. Их не существовало в 1953 году, их не могло быть в 1962-м, когда Василий, по сути, выполнил все требования властей. Во-вторых, как ни относиться к КГБ, трудно вообразить, что его агенты были столь бездарны, что, подвергнув человека мучительным пыткам и убив его, они даже не попытались скрыть следы своего преступления. Ведь если приведенные выше свидетельства соответствуют истине, картина убийства выглядела душераздирающе. Можно вообразить, что агенты КГБ долго били Василия по носу, запястьям рук и ногам, усиленно поили снотворным, специально завернули в простыни, чтобы те пропитались кровью; затем, убедившись, что он мертв, положили тело на