Икосаэдр - Андрей Валерьевич Скоробогатов

первого джипа, осветив плотные светловолосые ряды. Ян с Вроцлавом высовываются из окон и очередями из автомата отбрасывают голодную массу идущих сбоку куда-то в ночную мглу.

— Закрывайте окна, парни! — командует Алекс попутчикам. — Это не особо поможет.

— Не успеть! Их слишком много! — кричит Станислав сзади.

В первом джипе его не слушают и жмут по газам. Алекс не сразу решается рвануть за ним, от следующей машины их отделяет метров десять. Потрепанные блондинки бьются о капот в свете фар и пытаются задержать их, но сзади начинает говорить пулемет. Наверное, это старуха Маргарет или кто-то из задержавшихся парней добирается до вышки и решает помочь отъезжающим. Никто не рискует оглянуться сразу, потому что все знают, что будет с оставшимися в поселке.

Три минуты тридцать секунд. Алекс гонит, гонит вперед вслед за остальными, сбивая хладные тела. Через пару километров, когда натиск уменьшается, а вокруг остаются считаные единицы, колонна решает остановиться и оглядеться.

Фургона с семерыми, который ехал последним, среди остановившихся не оказалось. Марк со Станиславом выходят из машины, Марк пинает ногой в колесо, бьет кулаком в фонарный столб, сбивая пальцы в кровь, потом падает на пол в рыданиях. В погибшем фургоне были его девушка и брат. Некоторое время все молчат.

— Знаешь, в чем гребаная правда? — вдруг говорит Ян. — В этом мире невозможно сделать счастливым всех.

— Молчал бы, счастливчик, — затыкает его Вроцлав.

Потом Станислав решает связаться с Джеронимо. Тот не выходит на связь целых три минуты. Наконец появляется его заместитель, говорит, что два патрульных вертолета смогут забрать их на поле в трех километрах южнее Бжега. Разговор заканчивается вовремя — на дорогу выходят первые местные зомбяки. Алекс с некоторой радостью замечает, что они — мужчины восточной внешности, подстреливает парочку, а затем вместе со всеми едет к указанной точке.

Дальше они едут минут тридцать в сторону Бжега. Городок уже несколько раз зачищался ополчением, оно даже использовало на нем пару зданий как перевалочную базу, но за последние недели безмозглое население в окрестностях заметно выросло. Колонна останавливается на проселочной дороге у поля, выходить никто не решается — машину чуют на подъезде.

Все ждут спасительного стрекота винтов еще десять минут. Оказывается, что вертолет один, его прожектора выхватывают в темноте десятки тел, тихо идущих через поля к колонне.

Когда вертолет приземлятся, все понимают, что двадцать пять человек в него не влезет. И что до него целых двести метров опасного пути.

— Выходим, выходим! — говорит Станислав.

— Я остаюсь, — вдруг говорит Алекс. — Я прикрою.

Станислав колеблется секунду, потом кивает и бежит к вертолету. Вроцлав, Милена и Хелен без колебаний направляются вместе с остальными.

— Я не люблю тебя, — на всякий случай говорит она ему.

Она знала, что он видит ее в последний раз и что от этой фразы боль от расставания станет слабее.

Алекс, Ян и парень из третьего фургона начинают стрелять, помогая ополченцам. Когда вертолет отрывается от земли, Алекс видит, что под вертолетом осталось пятеро или шестеро. Идущие через поле мертвецы окружают несчастных, Алекс посылает в их сторону несколько пуль, чтобы подарить им легкую смерть, и злится от того, что не знает, кто из друзей остался в живых.

Он не узнает этого никогда. После он бросает автомат на опустевшее сиденье рядом и жмет на газ.

* * *

— Каков твой план? — спрашивает его Ян с заднего сиденья.

Они едут по шоссе в сторону Германии, в проклятые земли. После той кровавой ночи выжили только они двое. Позади них алеет рассвет.

— Я еду к брату, — говорит Алекс. — Мой брат Петер работал в лаборатории «Регенширм» на окраине Мюнхена. В той самой. Он жил в бункере. Я уверен, что он жив и что именно он повинен в заражении. Я скрывал это ото всех, но сейчас не время, чтобы хранить тайны.

— Твой план умереть мне очень нравится, — кивает головой Ян. — Это намного круче того, что было на поле.

Через пару минут они встречают блондинок — их оказывается всего трое, и они неторопливо ковыляют вдоль дороги, словно не замечая машины. Долгое время им не встречается никто — ни люди, ни зомби. Они едут без остановок, сменяя друг друга. За двадцать километров до немецко-польской границы они слышат шум бронетранспортера.

Боевая машина останавливается в десятке метров напротив них. Через громкую связь они слышат голос на немецком:

— Среди вас есть Алекс Шиндлер?

— Есть, — отвечает Алекс.

Он выходит из машины и только потом замечает двух человек в форме ополчения со странными винтовками. В следующий миг он слышит пару выстрелов. Один выстрел в Яна, все еще сидящего в машине, делает дырку в лобовом стекле. Второй выстрел — в него, но он не чувствует сильной боли, а спустя пару секунд замечает паралитический дротик в ноге и понимает, что падает на асфальт.

— С…и, — говорит он перед тем, как уснуть.

* * *

— Извини, — говорит Петер, когда его брат открывает глаза.

Алекс привыкает к освещению и приподнимается над кроватью. Потом пару секунд разглядывает его неожиданно сильно постаревшее лицо.

— Черт возьми, откуда ты знал?

— Я верил, что тебя найдут. Когда мы вычислили тебя, на последнем вертолетном забросе наши поставили тебе маячок. Мы думали ехать сами, но ты нас опередил. А тебя не волнует вопрос, почему мы все живы?

— Волнует, — кивает Алекс. — Но сначала расскажи, где я.

Петер присаживается рядом. Алекс осматривает белоснежные стены помещения без окон. В комнате — или в палате? — никого, кроме них, нет, на столике рядом лежат два шприца и стоит стакан воды, который Алекс жадно выпивает.

— Мы в центре «Регенширм», на седьмом подземном уровне, — рассказывает Петер. — Ты должен вспомнить это место, хотя тебе основательно подчистили память. За полгода до заражения я приглашал тебя сюда, чтобы вколоть вакцину.

— Вакцину? Она все-таки существует?

— Да, — кивает брат. — Правда, очень дорогая и только против нашего, германского вида вируса, а были и другие лаборатории, осуществившие выброс. Мы называем ее «Десинхронизатор». Не бойся, скоро это все равно станет не нужно.

— Осуществившие⁈ — Алекс пытается вскочить, но он еще не до