Я — социопатка. Путешествие от внутренней тьмы к свету - Патрик Гагни

— Блин, блин, блин, — тихо выругалась я. Такая небрежность была мне несвойственна. Обычно я не ошибалась. — Я всегда клала вещи на место, не теряла счет времени и НЕ ЗАБЫВАЛА ЗАБРАТЬ ЕДИНСТВЕННУЮ ВЕЩЬ, КОТОРАЯ БЫЛА МНЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ДОРОГА, ИЗ ГРЕБАНОГО ТАЙНИКА В СВОЕЙ КОМНАТЕ ПЕРЕД ПЕРЕЕЗДОМ! — Последние слова я процедила вслух и пнула коробку с хламом из гаража. Из коробки выкатился велосипедный звонок. Я взглянула на него — и вдруг меня осенило.

Наш старый таунхаус находился всего в паре кварталов. Глядя в окно, я видела главную дорогу, соединяющую наш район с въездом в коттеджный поселок, где мы жили раньше. «Не так уж далеко, — решила я. — Справлюсь без посторонней помощи». И вот что я сделала.

Скоро я уже стояла под окном ванной комнаты нашего старого дома. Я знала, что замок на окне сломан. Много лет назад сестра сломала задвижку, а мама не стала ее чинить. «Окно слишком маленькое, — сказала она. — Не думаю, что злоумышленники в него пролезут».

Окно поддалось без труда, я улыбнулась, распахнула его и спокойно залезла внутрь. Мама была права: злоумышленники в него не пролезли бы. Но малолетняя злоумышленница вроде меня — запросто. Я сползла по стене, нащупала пол и прислушалась. Похоже, дома никого не было. «Идеально», — подумала я.

Я посмотрела на часы. Я обещала маме, что приду через полчаса. Прошло десять минут. «Значит, у меня десять минут, чтобы забрать медальон, и еще десять — на обратную дорогу», — подсчитала я, заодно потренировавшись в арифметике. Времени было полно.

Я выглянула за дверь и окинула взглядом кухню и гостиную. Все было заставлено коробками, мебель сдвинута, но людей я не заметила. Я вышла из ванной, прокралась по коридору мимо столовой и поднялась наверх.

Дверь в мою старую комнату была закрыта, и на миг я погрузилась в ностальгию, вспомнив, как выглядела моя комната до того, как мы переехали. Я замечталась и совсем забыла проверить, есть ли кто в комнате, прежде чем заходить. Я просто толкнула дверь и, к своему изумлению, увидела сидевшую на полу девочку. На коленях у нее лежал зеленый портфель с лошадкой. Она раскрашивала ее белые копыта ярко-розовым маркером.

Я ахнула, а девочка удивилась не меньше моего. Мы посмотрели друг на друга. Она была примерно моего возраста.

— Ты кто? — спросила она.

— Патрик, — ответила я, быстро собравшись с духом. — Я раньше здесь жила.

Девочка поморгала.

— А я Ребекка, — неуверенно проговорила она.

Я улыбнулась, и мы обе вроде бы расслабились.

— Прости, что напугала, — рассмеялась я, прижала руку к сердцу и слегка наклонилась вперед. Этому жесту я научилась у Харлоу, заметив, что людям он нравится. — Я звала, но никто не ответил.

Ребекка робко улыбнулась.

— Ясно, — ответила она. — Ну ладно. Родители, наверно, дверь забыли закрыть. Они пошли в магазин… но скоро вернутся, — поспешно добавила она, и я догадалась, что она нервничает. В отличие от меня самой.

— Хорошо. — Я осторожно шагнула в сторону чулана. — Знаешь, раньше это была моя комната. — Я коснулась раздвижной двери. — И перед переездом я думала, что забрала все свои вещи… — Я открыла дверь. — Но сегодня утром вспомнила, что кое-что забыла. — Я зашла в чулан. — Вот я и решила прийти и забрать эту вещь. — Я развернулась, села на колени у вентиляционной решетки и потянула за нее. — Эй, Ребекка! — окликнула я девочку. Не хотелось выпускать ее из виду, чтобы она не наделала глупостей. — Иди сюда, посмотри.

Она подошла ко входу в чулан.

— Что это? — спросила она, глядя на дыру в стене.

— Мой тайник, — сказала я. — Теперь ты тоже можешь прятать туда что-нибудь, если захочешь, конечно.

Ребекка встала за моей спиной, а я приподняла кирпич и взяла медальон. Зажала его в кулаке. Мое облегчение было не описать словами.

— Ого, — промолвила Ребекка, — круто.

Я осторожно вернула решетку на место и встала.

— Да. Это классный тайник. — Я думала, Ребекка что-то скажет, но она лишь кивнула. Я потерпела несколько секунд, вежливо улыбнулась, протиснулась мимо нее и вернулась в комнату. На пороге остановилась. — Еще увидимся, — сказала я.

Ребекка улыбнулась:

— Ага.

Я помахала ей и, пятясь, вышла из комнаты. Сбежала по лестнице, вышла на улицу через парадный вход и вернулась домой, к ничего не подозревающей маме, за несколько секунд до назначенного времени.

Тем вечером, спрятав медальон в новый тайник, я лежала в кровати и размышляла о своем приключении. «Это было восхитительно», — думала я. Причина, почему мне так понравилась сегодняшняя вылазка, крылась в том, что ее спровоцировало не накопившееся напряжение. Я совершила этот «плохой» поступок не потому, что мне было уже невмоготу. Напротив, я совершила его сознательно, по собственному желанию. Я понимала, что поступила неправильно, но мне было все равно. Я не считала, что плохо поступила. Мало того: мне захотелось это повторить.

Кажется, я начала понимать, почему дурные поступки провоцировали во мне чувства. У меня совсем ненадолго, но все же получалось ощутить связь с чувствами другого человека в моменте. Я всегда испытывала потребность бродить по ночам, красть, выслеживать людей и даже причинять им вред. Но я делала это не потому, что хотела, а потому, что в глубине души понимала: так мне станет лучше. Так я хоть что-то почувствую.

Я совершала «умеренно плохие поступки» из чувства самосохранения: так я неуклюже пыталась предотвратить что-то действительно плохое. Обычно эти поступки были случайными. Поскольку я всегда пыталась не нарушить связи с матерью, я держалась до последнего и срывалась, только когда напряжение становилось совсем невыносимым. Но теперь все изменилось. На меня больше не давила необходимость быть «хорошей» ради матери, и новообретенная свобода вдохновляла. Оставалась только одна проблема: я не знала, как управлять своими действиями. Я понимала, что в одиночку, без всякого стороннего контроля, поддамся темной стороне, а та уж ни перед чем не остановится. Но что, если не противиться темной стороне, а попробовать с ней договориться?

Я вспомнила дедушкину ферму в Миссисипи и диких лошадей, которых он приручал, превращая в домашних. Однажды он объяснил, как это делается. «Сначала они злятся», — сказал он.

Мы вышли на зеленый луг у амбара. За забором стоял молодой жеребец; дед подошел к нему и осторожно накинул лассо ему на шею. Конь заартачился, но вскоре успокоился. «Сначала они лягаются, — тихо продолжил дед, — встают на дыбы. Пытаются сбросить наездника. Но если проявить упорство, в конце концов они начнут тебе доверять».

Он медленно потянул за лассо, заставив