Карты смысла. Архитектура верования - Джордан Питерсон

Мне было очень больно. Несколько лет я напряженно работал и размышлял, пытаясь понять, что побуждает людей совершать худшие из человеческих поступков. Я искренне считал, что делаю все самое лучшее в меру возможностей, несмотря на существенное вмешательство в мою личную и профессиональную жизнь. Я решил посвятить себя проблеме зла – развитию его истинного понимания в надежде найти какие-то средства борьбы с ним, – но мои поиски зашли в тупик. Это казалось неразумным. Я искренне верил, что заслуживаю лучшего.

А потом однажды ночью мои сны вернулись, словно отыгрываясь за все. Я увидел ужасный, реалистичный кошмар, по силе похожий на сны о разрушении, с которых начались мои поиски несколько лет назад.

Мне снилось, что я живу в двухэтажном доме. Я сильно напился, поднялся на чердак, заснул и увидел один сон, вложенный в другой.

Меня поймала в ловушку гигантская люстра, находившаяся прямо под куполом огромного темного собора. Она висела метрах в пятидесяти ниже точки соединения с куполом и все равно была так высоко над землей, что люди внизу были похожи на муравьев. Эти люди охраняли собор и, кажется, злились на меня за то, что я был там, где был. Я же не чувствовал себя виноватым, потому что оказался там не по своей воле – я просто как-то попал туда и хотел уйти.

Я понял, что сплю, встряхнулся и поворочался, устраиваясь поудобнее. Когда я «проснулся», то все еще находился в подвешенном положении на том же самом месте. Я пытался отрицать это, снова засыпая, рассуждая, что лучше видеть сны о ловушке, чем оказаться в ней. Однако я не мог вернуться в прежнее бессознательное состояние и мучительно бодрствовал.

Затем меня спустила на землю некая сила, природу которой невозможно вспомнить. Люди в соборе протестовали против моего присутствия, но это не беспокоило меня. Я хотел лишь попасть домой, где все было так знакомо, и снова заснуть.

Вернувшись, я вошел в маленькую комнату без окон – кажется, это была котельная, – расположенную в центре первого этажа. Она была окружена другими комнатами и не имела связи с внешним миром. Там стояла маленькая односпальная кровать, очень похожая на ту, в которой я действительно сплю. Я забрался в нее и попытался заснуть, но тут налетел странный ветер, и я начал растворяться, не сомневаясь, что он перенесет меня обратно к люстре в центре собора. Я попытался бороться с ветром, но обнаружил, что практически парализован судорогой. Я отчаянно пытался позвать на помощь и проснулся – по крайней мере частично.

Окна за кроватью в моей настоящей комнате были широко распахнуты, в них врывался ветер. Я поспешно закрыл их и обернулся. Я уже не спал, но передо мной возвышалась огромная двойная дверь, как в готическом соборе, отделявшая спальню от смежной комнаты. Я встряхнулся, и видение исчезло. Ужас, который я испытывал, отступал гораздо медленнее.

Я вспомнил, что в тот день прочел много евангелий из Нового Завета, что могло бы объяснить первоначальное упоминание о запоях (так сказать, о поглощении духа). Сразу же после пробуждения я сформулировал неприемлемое по сути толкование сновидения. Я знал, что слово «дух» произошло от греческого слова pneuma, которое использовалось для обозначения духа, носившегося над водой в Книге Бытия, или дыхания, которое Бог вдохнул в adamah – материю, – чтобы сотворить человека.

Во сне я оказался в центре собора и не мог убежать. Собор – это священное пространство, спроектированное в виде креста и предназначенное для сдерживания сил хаоса. Центральная точка собора одновременно символизирует место, где был распят Христос, и центр Вселенной. Все силы, воплощенные в моем сне, сговорились поместить меня туда и заставить бодрствовать, несмотря на мое отчаянное сопротивление. В тот период я не мог принять значения этого сна (не мог в него поверить), и мне потребовалось много времени, чтобы усвоить его смысл:

«Верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит» (Ин. 14:12).

Эпиграф взят из четырнадцатой главы [Евангелия] от Иоанна, в которой Христос учит, что каждый, кто видит его, видит Отца. Он в Отце, а Отец – в нем. Ученики – в нем, а он – в учениках, злее того, им будет послан Святой Дух в качестве Утешителя, они сделают больше, чем сделает он. В этой четырнадцатой главе поднимается вопрос, который будет громко звучать в течении всех последующих веков: проблема Святого Духа, который останется, когда уйдет Христос, и который активизирует толкование божественного и человеческого до такой степени, чтобы мы справедливо можем говорить о «христосификации» учеников…

Нетрудно догадаться, что происходит, когда из четырнадцатой главы Евангелия от Иоанна делается логический вывод: opus Christi передается индивиду. В результате он становится носителем тайны, и это развитие было бессознательно предвосхищено в алхимии, которая несла на себе явные признаки превращения в религию Святого Духа и Sapeintia Dei[661].

Мифы о происхождении обычно изображают первоначальное райское состояние как источник всего сущего. Эта идиллия, нарушенная из-за грехопадения, также служит целью, к которой движется история. Предания о грехопадении описывают приход неконтролируемой тревоги как следствие травматичного развития человеческого сознания – как результат обретенного познания уязвимости и смертности, отказаться от которого невозможно. Соответственно, возрождение рая зависит от того, будем ли мы правильно себя вести, пытаясь достичь значимой цели, то есть от установления определенного способа искупления:

Старая английская легенда рассказывает, что Сет видел в Эдемском саду. Посреди рая возвышался сверкающий фонтан, из которого текли четыре струи, орошавшие весь мир. Над фонтаном раскинулось огромное дерево с множеством ветвей и сучьев, но оно казалось старым и больным, так как на нем не было ни коры, ни листьев. Сет знал, что его родители вкусили плодов этого дерева, и потому оно теперь стояло голым. Присмотревшись, Сет увидел, что вокруг ствола обвился змей без кожи. Это он убедил Еву попробовать запретный плод. Еще раз взглянув на рай, Сет увидел, что дерево сильно изменилось. Оно покрылось корой и листьями, а в его кроне лежал новорожденный младенец, завернутый в пеленки, и оплакивал грех Адама. Это был Христос, второй Адам. На рисунках, изображающих генеалогию Христа, он находится на вершине дерева, которое растет из тела Адама[662].

Рис. 67. Возвращение мистического Яблока [Христа] на Дерево познания