Мальчик, которого растили, как собаку. И другие истории из блокнота детского психиатра - Майя Салавиц

Главная задача моей работы, цель, которую я поставил перед собой — это понять, какое влияние оказывает пережитая травма на детей, и разработать новые методы лечения, которые помогли бы им справиться с этими последствиями. Я лечил и наблюдал детей, которым пришлось в своей жизни столкнуться с самыми ужасными обстоятельствами, какие только можно себе вообразить: детей, уцелевших при разгроме лагеря «Ветви Давидовой» в Вако, штат Техас, совершенно заброшенного воспитанника детского дома из Восточной Европы, выживших жертв геноцида. Я также помогал судебным властям разобраться в чудовищной головоломке «Дела о секте сатанистов», все обвинения по которому базировались на вымышленных показаниях, полученных у детей с помощью запугивания и террора. Я сделал все от меня зависящее, чтобы помочь девочке, которая видела, как убивали ее родителей; и мальчику, который провел годы и годы, сидя на цепи в клетке; и ребенку, которого держали под замком в туалете…

И хотя большинство детей никогда не столкнется с ужасами, подобными тем, которые пришлось пережить этим моим пациентам, также правда и то, что мало кому из детей удается вырасти, ни разу не испытав серьезного стресса. По приблизительной оценке примерно 40 % американских детей к восемнадцати годам переживают хотя бы одну потенциально травмирующую ситуацию. Сюда относятся: смерть кого-то из родителей или братьев (сестер), длительное жестокое обращение и/или заброшенность, сексуальное насилие, несчастные случаи, природные катаклизмы, домашнее насилие или другие жестокие преступления.

Только в 2004 году государственными организациями по защите детей было зафиксировано примерно три миллиона сообщений о случаях дурного обращения с детьми (жестокое обращение или заброшенность), 872 тысячи были официально подтверждены. Разумеется, их количество на самом деле намного больше, так как часто о подобных ситуациях просто никто не сообщает, а по многим из зафиксированных случаев не удается собрать достаточно доказательств для принятия официальных мер. Как сообщается в одном крупномасштабном исследовании, в среднем один из восьми детей моложе семнадцати лет сообщает о том или ином случае дурного обращения со стороны взрослых за прошедшие годы. Также около 27 % взрослых женщин и 16 % мужчин сообщают, что в детском возрасте стали жертвами сексуального насилия со стороны взрослых. По данным национального исследования, проведенного в 1995 году, 6 % матерей и 3 % отцов как минимум один раз применяли физическое насилие по отношению к своему ребенку.

Далее, по приблизительным оценкам, ежегодно примерно десять миллионов американских детей становятся жертвами домашнего насилия, а у 4 % детей моложе пятнадцати лет умирает хотя бы один из родителей. Также каждый год примерно 800 000 детей оказываются на тот или иной срок в детских домах, и миллионы становятся жертвами природных катастроф и серьезных дорожно-транспортных происшествий.

Хотя я не считаю, что каждый из этих детей получит непоправимую психологическую травму в результате подобного события, все же, по самым умеренным оценкам, в любой произвольно взятый отрезок времени более чем у восьми миллионов детей в США последствия травмы принимают форму диагностируемого психиатрического заболевания. И еще у миллионов пережитый опыт приведет, хотя и к менее тяжелым, но достаточно серьезным последствиям.

Примерно у каждого третьего ребенка, ставшего жертвой насилия, впоследствии отмечаются явные психологические проблемы. Также многочисленные исследования показывают, что, казалось бы, чисто «физические» проблемы, такие как заболевания сердечно-сосудистой системы, ожирение, онкологические заболевания, чаще поражают людей, переживших в детстве психологическую травму. Во многом последствия детской травмы зависят от реакции взрослых: их поведение во время события и после него может коренным образом изменить будущее ребенка — как в хорошую, так и в дурную сторону.

Многолетние исследования, мои и многих других ученых, позволили нам лучше разобраться, какие последствия может иметь травмирующий опыт для ребенка и как помочь ему исцелиться. В 1996 году я основал «Академию детской травмы». Это междисциплинарная группа профессионалов, которые посвятили себя улучшению качества жизни детей, находящихся в группе риска, и их родителей. Мы продолжаем клиническую работу и проводим научные исследования, однако наша главная цель — основываясь на лучших достижениях из нашего опыта, разрабатывать терапевтические стратегии, которые мы могли бы передавать другим. Мы обучаем людей, работающих с детьми, кто бы они ни были — родители или работники прокуратуры, сотрудники полиции или судьи, социальные работники, медики, политики или государственные деятели, — как лучше всего вести себя с ребенком, пережившим травму, чтобы минимизировать причиненный ему вред и помочь исцелиться. Мы консультируем государственные и общественные организации, предлагая им методы, хорошо зарекомендовавшие себя в нашей работе. Я и мои коллеги активно разъезжаем по всему миру, встречаясь с родителями, врачами, преподавателями, работниками социальных служб, юристами, а также с любыми другими заинтересованными лицами — представителями законодательных органов, сотрудниками комитетов, руководителями предприятий. Эта книга — тоже часть наших усилий.

Здесь вы увидите истории детей, которые преподали мне наиболее важные уроки в том, что касается влияния травмы на развитие ребенка. И вы узнаете, что должны сделать для этих детей мы — родители, воспитатели, врачи, политики — если мы хотим, чтобы они жили здоровой, полноценной жизнью. Вы увидите, какой след травмирующий опыт оставляет на психике ребенка, как он меняет его личность, как сказывается на его способности к интеллектуальному и эмоциональному развитию. Вы познакомитесь с моей первой пациенткой, Тиной, чья история заставила меня всерьез задуматься о воздействии травмы на мозг ребенка. Вы встретитесь с отважной маленькой девочкой Сэнди, которая в три года попала в программу защиты свидетелей и которая показала мне, как важно дать ребенку возможность контролировать процесс своего собственного лечения. Вы узнаете поразительную историю Джастина, который доказал мне, что ребенок может восстановиться после того как рос в невообразимых условиях, лишенный самых необходимых вещей. Каждый ребенок из тех, с кем мне довелось иметь дело, — дети «Ветви Давидовой», которые нашли защиту в заботе друг о друге; Лаура, чей организм отказывался расти без материнской любви и ласки; Питер, сирота из России, первыми «терапевтами» которого стали его товарищи по несчастью из детского дома — помогал мне и моим коллегам ставить на место новый кусочек головоломки, обогащая наши представления о работе с детьми, пережившими травму, и их семьями.

В силу особенностей нашей работы, мы имеем дело с людьми в те моменты их жизни, когда они наиболее разочарованы, одиноки, опечалены, испуганы и обижены, но большая часть историй, которые я рассказываю в этой книге, — это истории успеха, истории надежды, преодоления, триумфа. Удивительно, как часто наши блуждания в эмоциональных потемках, оставленных худшими образчиками человеческой натуры, приводили нас затем к встрече с самыми яркими проявлениями человечности.

К сожалению, физические, психологические и эмоциональные последствия, которые травма будет иметь для ребенка, зависят от того, смогут ли окружающие его люди — особенно взрослые, которым он должен доверять и на кого полагаться, — оказать ему должную поддержку своей любовью, заботой и пониманием. Огонь может согреть или испепелить, вода может утолить жажду или затопить, ветер может ласкать или пронизывать насквозь. То же самое и с человеческими отношениями: мы можем в равной степени созидать и разрушать, питать и внушать страх, уничтожать и исцелять друг друга.