Мы не умираем, а рождаемся вновь! - Брайен Уайсс

«Тебе нравится этот край?»

Да, здесь много еды!

«Ты знаешь, как он называется? Что ты отвечаешь, когда путник спрашивает у тебя название местности?»

Катения… Катения!

«Похоже на название греческого города», — предположил я.

Не знаю… а вы знаете? Вы уезжали отсюда и возвращались. А я никогда.

Вот это поворот. Так как в той жизни я был ее дядей — а значит, старше и мудрее ее, — то она спрашивала меня, знаю ли я ответ на собственный вопрос. Но, увы, у меня не было доступа к этой информации.

«Ты всю жизнь прожила в этой деревне?»

Да. Но вы путешествовали, поэтому вы знаете, чему учите. Вы путешествовали. Путешествовали, чтобы изучать землю… изучать разные торговые пути и наносить их на карту… Вы старый. Вы странствуете с молодыми людьми, так как понимаете чертежи и карты. Вы очень мудрый.

«О каких картах ты говоришь? О картах звездного неба?»

Вы… вы понимаете символы. Вы помогаете им делать… делать карты.

«Узнаешь ли ты других людей из этой деревни?»

Нет, я их не знаю… я знаю только вас.

«Хорошо. И какие у нас отношения?»

Очень хорошие. Вы очень добрый. Мне нравится даже просто сидеть рядом с вами; мне так хорошо… Вы очень помогли нам… Вы помогли моим сестрам.

«Однако приближается время, когда я вас покину… ведь я очень стар».

Нет.

Она не была готова столкнуться с моей смертью.

Я вижу хлеб, ровный, очень ровный и тонкий.

«Люди едят хлеб?»

Да, мой отец ест хлеб, и мой муж, и я. И все остальные люди тоже.

«И что за повод?»

Какой-то… какой-то праздник.

«Твой отец там?»

Да.

«А твой ребенок?»

Тоже здесь, но не со мной. Она с моей сестрой.

«Посмотри попристальнее на свою сестру», — предложил я, думая, что она может узнать кого-то из близких или значимых людей в нынешней жизни.

Смотрю. Я не знаю ее.

«Ты узнаешь своего отца?»

Да… да… Эдвард. Вокруг растут фиги и оливки… И красные фрукты. На столах тонкий хлеб. Люди зарезали овцу. И теперь они жарят ее мясо.

Повисла длинная пауза.

Я вижу что-то белое…

Она снова переместилась во времени.

Белое… квадратный ящик. Туда кладут людей, когда они умирают.

«В таком случае, кто-то умер?»

Да… мой отец. Мне неприятно смотреть на него. Я не хочу его видеть.

«А тебе приходится смотреть на него?»

Да. Его заберут, чтобы похоронить. Мне очень грустно.

«Да, понимаю… сколько у тебя детей?» — мой внутренний интервьюер не позволял ей впасть в тоску.

Трое. Два мальчика и одна девочка.

Обстоятельно ответив на мой вопрос, она вернулась к своему горю.

Они чем-то накрыли его тело, каким-то покрывалом…

«А я тоже уже умер?»

Нет. Мы пьем вино, вино в чашах.

«Как я сейчас выгляжу?»

Вы очень-очень старый.

«Тебе уже лучше?»

Нет. Когда вы умрете, я останусь совсем одна.

«Ты пережила своих детей? Они позаботятся о тебе».

Но вы столько всего знаете.

Она говорила совсем как маленькая девочка.

«Ты справишься. Ты тоже много всего знаешь. Все будет хорошо, — я успокоил ее, и она успокоилась. — Теперь тебе спокойнее? Где ты сейчас?»

Не знаю.

Она внезапно перешла в состояние духа, хотя не пережила свою смерть в текущем периоде. На этой неделе мы рассмотрели очень детально два ее земных воплощения. Я ждал появления Учителей, но Кэтрин продолжала отдыхать. Подождав несколько минут, я спросил, может ли она поговорить с Духами-Учителями.

Я еще не достигла этого плана. Пока я до него не доберусь, я не могу говорить с ними.

Но она так и не вошла в это состояние. Подождав еще довольно длительное время, я вывел ее из транса.

Глава 8

Со дня нашей последней встречи прошло три недели. Я был в отпуске. Лежа на тропическом пляже, я все время об этом думал, как бы со стороны рассматривая все, что происходило с Кэтрин: перемещение в прошлые жизни под гипнозом, детальное описание объектов, процессов и фактов, которые были в реальной нынешней жизни ей неизвестны; улучшение ее здоровья за счет этого перемещения — улучшение, которого не удавалось добиться путем традиционной психотерапии в течение первых восемнадцати месяцев; пугающе точные послания из состояния после смерти, духовного состояния, содержащие информацию, недоступную ей в реальной жизни; духовная поэзия, учения об измерениях, жизнях после смерти, о рождении и возрождении — все, о чем говорили Духи-Учителя.

Конечно, тут было, над чем подумать. За годы практики я лечил сотни, если не тысячи, пациентов и видел все возможные эмоциональные расстройства. Я возглавлял стационарные отделения в четырех крупнейших медицинских институтах, провел годы в отделениях скорой психиатрической помощи, стационарах и других заведениях, занимаясь осмотром и лечением пациентов. Я знал все о зрительных и слуховых галлюцинациях, иллюзиях при шизофрении. Мне приходилось лечить пациентов с расстройствами восприятия границ тела и психопатией, включая расщепленные и множественные личности. Я обучал людей в рамках программы борьбы со злоупотреблением алкоголем и наркотиками, проводимой Национальным Институтом по борьбе с наркоманией, и был близко знаком со всеми возможными воздействиями наркотиков на мозг.

У Кэтрин не было ни одного из вышеперечисленных симптомов. То, что происходило у нас на сеансах, не являлось проявлением психического заболевания. Она не была в пограничном состоянии, не находилась в отрыве от реальности и никогда не страдала от галлюцинаций (когда слышишь или видишь то, чего нет на самом деле) или иллюзий (фальшивых убеждений). Она не употребляла наркотики и не была социопаткой. Личность ее была далеко не истероидного типа, и тенденций к расщеплению личности у нее не было. Иными словами, она полностью осознавала то, что делала или говорила, не действовала «на автопилоте» и никогда не обладала расщепленной или множественной личностью. То, что она говорила на сеансах, выходило за рамки ее способностей в сознательном состоянии, и по содержанию, и по стилю. Что-то было за гранью психических возможностей, например упоминания отдельных моментов моего прошлого (например, то, что она говорила о моем отце и сыне), а также ее собственного прошлого. Она говорила то, что не могла знать и не могла нигде услышать в ее настоящей жизни. Эти знания, как и всё, что она переживала, были не типичны для ее культуры, воспитания и противоречили большинству ее убеждений.

Кэтрин представляла собой относительно простую и честную женщину. Она не являлась глубоким специалистом и потому не могла открывать и изучать какие-то факты, детали, исторические события и поэзию, которые доносила нам.