Мы не умираем, а рождаемся вновь! - Брайен Уайсс

На сегодняшнем сеансе она очутилась в двадцатом веке, но была не Кэтрин.

Я вижу фюзеляж и посадочные полосы… что-то типа посадочных полос.

«Ты знаешь, где это?»

Не вижу… Эльзас? Да, Эльзас.

«Во Франции?»

Не знаю, просто Эльзас… я вижу имя — Ф-о-н М-а-р-к-с… Фон Маркс. Какой-то коричневый шлем или шапка… шапка с очками. Весь отряд уничтожен. Похоже, это какая-то глушь. Не думаю, что рядом есть какой-то город.

«Что ты видишь?»

Я вижу разрушенные здания. Вижу здания… земля вся разворочена… взрывами. Здесь секретная территория.

«Что ты делаешь?»

Я помогаю раненым. Их выносят отсюда.

«Посмотри на себя. Опиши себя. Посмотри, какая на тебе одежда».

На мне какой-то жакет. У меня светлые голубые глаза. Жакет грязный. Раненых людей много.

«Тебя обучали специально медицинской помощи раненым?»

Нет.

«Ты живешь здесь? Или тебя сюда привезли? Где ты живешь?»

Не знаю.

«А сколько тебе лет примерно?»

Тридцать пять.

Самой Кэтрин было двадцать девять, и глаза у нее были карие, а не голубые.

Я продолжал задавать ей вопросы:

«Как тебя зовут? Твое имя вышито на куртке?»

На курке нашивка с крыльями. Я пилот… что-то вроде пилота.

«Ты управляешь самолетами?»

Да, приходится.

«Кто заставляет тебя летать?»

Я служу здесь. Это моя работа.

«Ты и бомбы сбрасываешь?»

У нас на самолете есть стрелок. И штурман.

«На каком самолете ты летаешь?»

Что-то типа чоппера. У него четыре пропеллера. И фиксированное крыло.

Я был поражен. Кэтрин ничего не знала о самолетах. Мне было интересно, что она подразумевала под «фиксированным крылом». Но, как и в случае с производством масла или бальзамированием больных, под гипнозом она обладала полным объемом знаний в этой области. А в реальной жизни, в сознательном состоянии, ей в лучшем случае была доступна лишь крупица этих знаний.

Я поднажал с вопросами. «У тебя есть семья?»

Они сейчас не со мной.

«С ними все в порядке?»

Не знаю. Боюсь… я боюсь, что они вернутся. Мои друзья умирают!!

«Ты боишься, что вернется кто?»

Враги.

«Кто они?»

Англичане. Американские Вооруженные Силы… Англичане.

«Да. Ты помнишь свою семью?»

Помню ли я? Да, но очень смутно.

«Давай вернемся в более раннее время этой жизни, в более счастливое время, когда вся ваша семья была дома, вместе. Ты можешь это увидеть. Понимаю, что это трудно, но попробуй расслабиться. Попробуй и вспомни».

Кэтрин замолчала ненадолго, а затем прошептала:

Я слышу имя Эрик… Эрик. Вижу светловолосого ребенка, девочку.

«Это твоя дочь?»

Да, скорее всего, это Марго!

«Она близко к тебе сейчас?»

Она со мной. У нас пикник. День просто чудесный.

«Кто-нибудь есть рядом с тобой, кроме Марго?»

Вижу женщину с каштановыми волосами, сидящую на траве.

«Это твоя жена?»

Да… я не знаю, кто она[19].

«Ты узнаешь Марго? Посмотри на нее внимательнее. Ты знаешь ее?»

Да, но не уверена… откуда-то я ее знаю.

«Ты вспомнишь. Посмотри в ее глаза».

Это Джуди.

В настоящем времени Джуди была лучшей подругой Кэтрин. С первой встречи они как-то прониклись взаимной симпатией и стали настоящими друзьями, безоговорочно доверяющими друг другу и понимающими друг друга с полуслова.

«Джуди?» — повторил я.

Да, Джуди… Она похожа на нее… она улыбается так же, как она.

«Так, отлично. Ты счастлива дома или у вас есть проблемы?»

Нет, никаких проблем (длинная пауза). Да. Да, время неспокойное. Проблемы в немецком правительстве, в политической структуре. Слишком много людей хотят продвинуться во многих направлениях… Нас это погубит… Но я должен бороться за свою страну.

«Ты сильно любишь свою родину?»

Я не люблю войну. Я чувствую, что убивать — неправильно. Но я должен исполнять свой долг.

«Вернись теперь в то время, где ты была рядом с самолетом, когда были бомбежки, война. Это было попозже, как я понимаю, война уже началась. Англичане и американцы бомбят вас. Вернись туда. Ты видишь самолет снова?»

Да.

«Твои чувства относительно убийства, войны и долга остались прежними?»

Да, мы умрем ни за что.

«Что?»

Мы умрем ни за что, — повторила она громким шепотом.

«Ни за что? Как это — ни за что? Разве это не славная смерть? Разве вы не защищаете вашу родину и ваших любимых?»

Мы умрем, защищая идеи небольшой группки людей.

«Даже несмотря на то, что эта группка — правительство вашей страны?»

Они тоже могу ошибаться. Это не правительство. Если бы это были настоящие правители, тогда внутри партий не было такой сильной внутренней борьбы.

«Некоторые называют их сумасшедшими. Ты понимаешь, что это значит? Властители-сумасшедшие?»

Да мы все сошли с ума, если позволяем им управлять нами, позволяем им вести нас убивать других людей… и убивать себя.

«У тебя остались какие-нибудь друзья?»

Да, кто-то выжил.

«Есть ли те, кто особенно близок тебе? Например, в экипаже вашего самолета? Стрелок и штурман еще живы?»

Я их не вижу, но наш самолет еще цел.

«Вы снова летите на нем?»

Да, мы должны успеть убрать оставшуюся команду со взлетной полосы… до их — возвращения.

«Заходи в самолет».

Не хочу.

Казалось, она начала спорить со мной.

«Но ты должна поднять его в воздух!»

Бессмысленно…

«Кем ты работала до войны? Ты помнишь? Чем занимался Эрик?»

Я был вторым пилотом в команде. Летал на маленьком самолете, перевозил грузы.

«То есть ты тоже был пилотом?»

Да.

«Тебя часто забирали из дома?»

Она ответила тихим, полусвистящим шепотом:

Да.

«Давай перейдем дальше, — скомандовал я. — К следующему полету. Ты можешь это сделать?»

Не было никакого следующего полета.

«С тобой что-то случилось?»

Да.

Ее дыхание ускорилось, и она сильно встревожилась. Она перешла ко дню своей смерти.

«Что происходит?»

Я убегаю от пожара. Мой отряд уничтожен огнем.

«Тебе удалось выжить?»

Никому не удалось выжить… никто не выживает на войне. Я умираю! ( Она тяжело задышала.) Кровь! Кровь везде! Мне больно в груди… Меня били в грудь… и по ногам… и по шее. Так больно…

Она была в агонии, но вскоре ее дыхание замедлилось и стало более ровным; ее лицо расслабилось, и словно умиротворение сошло на него. Я узнал спокойствие переходного состояния.

«Похоже, тебе лучше. Все закончилось?»

Она помолчала, а затем очень тихо ответила:

Я выплываю… из тела. У меня нет тела. Я снова дух!

«Хорошо. Отдыхай. У тебя была тяжелая жизнь. И трудная смерть. Ты должна отдохнуть. Восстановиться. Какие уроки ты извлекла из этой жизни?»

Я многое узнала о ненависти… бессмысленном убийстве… ненависти, направленной