Сексуальная эволюция. Любовь без секса или секс без любви? - Муза Александровна Конина

подчиняться ему! — и он с каким-то бессердечием лелеял эту мысль. Она была жертвой. Он ощущал, что она была в его власти, и он собирался быть снисходительным. Странные электрические потоки один за другим устремлялись вверх по его ногам, даря ему необычайную полноту чувственного удовольствия. Выпусти он этот заряд на волю, его сила мгновенно уничтожила бы ее.

Схемы выполняют защитную функцию, помогают людям постепенно приближаться друг к другу. Однако, если по мере сближения схемы не удается преодолеть и они начинают вести отношения, людям не удается встретиться. Отношения становятся разрушительными.

Ее непонятная боль пробуждала в нем жгучее первобытное пламя, едкую жалость, страстное желание вновь заставить ее страдать.

Резонанс схем не всегда ведет к реализации личностного потенциала. Это может быть разрушительно для психического здоровья. Но есть и другая крайность, когда постепенно резонанс спадает и отношения мертвеют.

Часто люди создают пары, в которых одна патология подкрепляет другую. Но люди продолжают оставаться вместе и проживают долгую жизнь, когда потенциал одного или обоих приносится в жертву возможности оставаться вместе на условиях, приемлемых для обоих.

Сексуальные девиации в паре могут метафорически представлять патологию отношений. Одна из таких пар показана в книге А. Гуггенбюля-Крейга «Брак умер — да здравствует брак!».

Психоаналитик описывает супружескую пару, где партнеры решили вступить в брак по любви. Жена восхищалась деловыми качествами мужа, муж обеспечивал семью, в которой один за другим родились двое детей. Со временем жена стала доминировать, требовать помощи по хозяйству. Муж алкоголизировался и однажды ударил жену по щеке в порыве гнева, после чего супруги обратились к психотерапевту. В ходе терапии стало очевидно, что обвинения жены безосновательны, муж был значительно глубже и тоньше своей супруги, полностью содержал семью и при этом соглашался на все условия жены. В процессе терапии жена поменяла психоаналитика и ушла от мужа с двумя детьми. Муж вынужден был ее вернуть и смириться с тем, что жена доминирует над ним. Он помогал по хозяйству и сопровождал жену на мероприятия, даже когда очень уставший приходил с работы. При этом жена совершенно не интересовалась его делами. Она сексуально охладела к нему и достигала оргазма, только когда муж делал вид, что платит ей за секс, оставляя на столике деньги. Жена при этом фантазировала, что она проститутка. Муж достигал оргазма, когда жена во время сексуального контакта дергала его за волосы. Однажды во сне муж увидел известную картину, изображающую стоящего на четвереньках Аристотеля, которого оседлала женщина. Но Аристотелем он видел во сне себя, и сидела на нем его собственная супруга. Психоаналитик, к которому ходили супруги на консультацию, интерпретировал сон так.

Жена, хотя и доминирует над своим мужем, не способна стоять на собственных ногах, поэтому ей приходится «кататься» верхом на муже. Несомненно, речь здесь идет о «невротическом» браке: он в какой-то мере мазохист, а она компенсирует свою практичность, обывательский характер и грубость повышенным и болезненным интересом к искусству. Отсутствие самостоятельности заставляет жену искать человека, согласного ей подчиняться, поэтому был сделан вывод, что ей не мешало бы подумать о собственной личности.

Перверсивные элементы и сексуальные девиации служат сохранению отношений в браке. Поэтому так важно, чтобы сексуальная игра в паре не превращалась в механистическое действие. Но особенно важно, чтобы сексуальная игра не теряла своих эротических качеств.

Сексуальная страсть должна включать любовь и ненависть одновременно. Перверсивные элементы, сексуальные девиации в сексе могут способствовать сохранению здоровых отношений, нежности, любви и заботы в паре.

Партнеры предоставляют себя друг другу в «эксплуатацию», чтобы отыгрывать свои аффекты через сексуальную игру.

Еще одним способом справляться с агрессией через секс Отто Кернберг считает идеализацию анатомии.

…идеализация позволяет мужчине переносить конфликт между своим желанием включить в себя (инкорпорировать) любимую и своим осознанием невозможности до конца проникнуть ни в ее тело, ни в ее душу.

Иными словами, такая идеализация повышает толерантность к непроницаемой природе другого, оставляя при этом бесконечное стремление к слиянию. Эротическая идеализация излучает сексуальное желание в социальную жизнь и строит и поддерживает межличностные напряжения, сигнализирующие об активности эдиповых фантазий и сценариев в социальной структуре. Эротическая идеализация также усиливает постоянство желания и сохраняет любовь в условиях ненависти, что является нормальной частью амбивалентности, усиливающейся при углублении объектных отношений в любовной паре. Мужчина, сексуально возбужденный другой женщиной, приводящей его в ярость, иллюстрирует функцию эротической идеализации в этой амбивалентности.

Сексуальная игра и свобода воплощать разнообразные перверсные желания позволяет отыгрывать конфликты и сохранять отношения, даже невротические.

Сексуальная игра и разнообразный секс, возможность свободно проявлять себя и позволять это своему партнеру позволяют сохранить и поддерживать цельную страсть, когда все фантазии и аффекты возможно реализовать с одним партнером.

Перверсивные элементы и сексуальные девиации служат сохранению отношений в браке. Важно, чтобы сексуальная игра в паре не превращалась в механистическое действие. Сексуальная игра должна сохранять свои эротические качества.

Сексуальная страсть должна включать любовь и ненависть одновременно. Перверсивные элементы, сексуальные девиации в сексе могут способствовать сохранению здоровых отношений, нежности, любви и заботы в паре. Партнеры предоставляют себя друг другу в «эксплуатацию», чтобы отыгрывать свои аффекты через сексуальную игру.

Глава 6

Быстрые сексуальные связи: культура или патология?

ТАМЕРЛАН, 36

Я возбуждаюсь не от женщин…

А мужики как будут обозначаться? Именами? Номерами? Я был бы не против, чтобы именем. Меня зовут Тамерлан. Я наполовину осетин, наполовину русский. Родился в Сочи. Потом мама вернулась в Москву, и с тех пор я рос в Москве. Когда мне было три, мама вышла замуж. Я ношу чужую фамилию, но имя, которое попросил мне дать родной отец.

Мой отец — осетинский князь, хотя в Осетии каждый второй — князь. Отец был видный мужик, учился в МГИМО. Они встречались с мамой года три. Когда мама забеременела, отец стал проявлять признаки горца: «А где ты была? Что делала? Почему на минуту опоздала?» Жесток он не был. Но, как моя мама говорит, это была «золотая клетка», то есть не золотая клетка, а «клетка, покрытая коврами». Мама в один прекрасный день исчезла. Сбежала в Сочи, к родственникам. Вернулась в Москву, когда я родился. Отца перевели в Сирию. Мама предполагает, что он нашел другую, женился и уехал. Для дипломата важно, чтобы была жена и желательно ребенок. В Сирии его концы теряются.

О том, что папа не родной, я узнал лет в тринадцать. Мать пила. Как-то в порыве искренности, вызванной алкоголем, в