Больные фантазии убийц. Одно из самых подробных исследований психологии маньяков и их извращений - Висенте Гарридо

Макнэтен знал все это, поэтому считал, что решение о том, передать ли братьев Страттонов суду, должен принимать создатель отдела дактилоскопии Скотланд-Ярда Эдвард Генри. «На протяжении всей истории, – пишет Колин Биван, – единственным доказательством, принимаемым в суде, были показания очевидцев. Использование вещественных доказательств при реконструкции событий считалось слишком уязвимым методом для манипуляций. Судебное разбирательство продвигалось медленно, но присяжные по-прежнему больше привыкли доверять тому, что другие видели собственными глазами, чем тому, что эксперт мог доказать другими способами».

Эдвард Генри знал все это и сожалел, что мир права еще не открыт для достижений науки. Хотя, может быть, именно поэтому, понимая, что суд над братьями Страттонами может изменить более чем тысячелетнюю правовую традицию, Генри принял пари. Страттоны, а вместе с ними и дактилоскопия, предстанут перед судом.

* * *

5 мая 1905 года станет определяющей датой в истории судебной медицины. Будет решено, есть ли будущее у дактилоскопии в Великобритании и, как следствие, во многих странах, где на прогресс этой нации смотрят так, как подобает тому, кто представляет последнюю великую империю, которую видел мир.

Прокурор, адвокат, свидетели и обвиняемые, братья Альберт и Альфред Страттоны уже находятся в знаменитом английском уголовном суде Олд-Бейли[23]. Прокурор известен большим количеством вынесенных обвинительных приговоров. Его зовут Ричард Мьюир, и он знает, что этот день станет отметкой «до» и «после» в стенах этого внушительного здания. Впервые их главным доказательством стали не свидетель и даже не оружие, найденное среди вещей преступника. Вся сила разума, вся тяжесть справедливости будет зависеть от отпечатка.

Но, несмотря на подготовку и мастерство, у Мьюира есть повод для беспокойства, поскольку свидетелем защиты будет не кто иной, как один из величайших первооткрывателей в области дактилоскопии, сам Генри Фолдс. И здесь таится ужасный парадокс: Фолдс, который неустанно боролся за то, чтобы полиция того времени приняла систему отпечатков пальцев для идентификации преступников, будет стремиться дискредитировать метод, который он же помог создать. Устав от отказов, которые получал от Скотланд-Ярда, он теперь хочет доказать, что он величайший эксперт, разоблачая то, что, по его мнению, является злоупотреблением методом.

Но не будем предвосхищать события. Первое, что делает Мьюир, – представляет присяжным косвенные доказательства, указывающие на то, что Страттоны оказались на месте двойного преступления. Сильным голосом он допрашивает различных свидетелей, которые приближают эшафот к братьям. Их показания подтверждают, что Альфред и Альберт Страттоны прятались возле магазина, которым владела чета Фарроу, ожидая оговоренного времени для совершения преступления; что свидетели видели, как они выходили из магазина после совершения двойного убийства; и что у них было больше денег, чем они могли объяснить.

Мьюир блестяще объясняет, как жестокие братья несли с собой железные отмычки, чтобы взломать дверь магазина, но не воспользовались ими, потому что владелец позволил обмануть себя, поверив, что они собираются купить краску. И, наконец, полагаясь на все описанные обстоятельства, он делает неизбежный вывод: из-за жадности преступников, их желания присвоить деньги, которые старушка хранила в сейфе, супруги были зверски убиты, избиты инструментами из своей же лавки и изувечены долотом, крюком и отверткой. Полицейский хирург приводит присяжных в ужас описаниями травм лиц и черепов мужа и жены и приходит к выводу, что они, скорее всего, были нанесены ранее описанными инструментами.

Мьюира по-прежнему невозможно остановить. Он, будучи заклятым врагом убийц, знает, что единственный способ избежать насмешек над правосудием в тот памятный день в Олд-Бейли – если вердиктом будет повешение Страттонов. Перед присяжными, с глазами без гнева, но с твердостью, выражающей необыкновенную решимость, он объясняет, что неразрывно связывает обвиняемых с местом преступления, поскольку были оставлены улики: маски, сделанные из чулок, и отпечаток пальца на сейфе.

Сначала маски. Хозяйка помещения, сдаваемого Альберту, объясняет, что нашла под матрасом верхнюю часть чулок с дырками для глаз. Мьюир показывает ей маски, найденные на месте преступления. Были ли чулки под матрасом такими же, как те, что были найдены рядом с окровавленными телами? «Да», – свидетельствует хозяйка.

Кажется, все ведет к осуждению обвиняемых, но наступает очередь адвокатов, чей опыт не сильно уступает непревзойденному мастерству прокурора, в частности, у адвоката Альфреда, широко известного Герберта Рота. Каждое обвинительное показание свидетелей опровергается защитой указанием на ту или иную нестыковку или сомнение. Столкнувшись с выводом, из которого следует, что Страттоны имели возможность и мотив для совершения преступлений, адвокаты выдвигают разумные оправдательные альтернативы. Благодаря Роту Мьюир больше не кажется таким свирепым, поэтому адвокат решает, что Альфред может выступить и изложить свою версию, не опасаясь вопросов, которые может задать прокурор. И действительно, пока Альфред с уверенностью объясняет присяжным, что все его перемещения ночью в машине были совершенно рациональными и безобидными, угроза, которую может представлять Мьюир, кажется все более отдаленной.

Однако Мьюир еще не был побежден: у него наготове была смертельная пуля. Прокурор вызывает для дачи показаний Уильямса Гиттингса, тюремщика полицейского участка Тауэр-Бридж, где обвиняемые провели день, ожидая, когда их доставят на одно из подготовительных заседаний суда.

Гиттингс слышал слова, о которых Альберт, возможно, будет сожалеть вечно.

– Вы думаете, я выберусь отсюда? – спросил его Альберт.

– Я не знаю, – сказал тюремщик.

– Он нас слышит? – спросил Альберт, имея в виду брата, находившегося в соседней камере.

Гиттингс оглянулся и увидел, что Альфред читает газету.

– Нет, он читает газету, – ответил он.

Как сказал Гиттингс присяжным, Альберт ответил:

– Наверное, его повесят, а я сяду лет на десять… Он меня втянул в это.

Конечно, это была компрометирующая фраза для обоих, особенно для Альфреда, но не являлась доказательством. Это могло быть уловкой, придуманной братом, чтобы избежать худшего, и в любом случае заявление было далеко не признанием. Итак, Мьюир уже прошел весь путь, а это означало, что пришло время использовать отпечаток пальца. Убедить присяжных в том, что человека можно идентифицировать по одному отпечатку пальца, станет одной из самых больших задач в его карьере.

Прокурор вызвал инспектора Коллинза для дачи показаний. Последний, указав на сейф, находившийся перед присяжными, сказал: «Нет сомнений, что отпечаток на этом сейфе, принадлежавшем убитому мистеру Фарроу, принадлежит большому пальцу правой руки обвиняемого Альфреда Страттона». Если бы присяжные поверили Коллинзу, то все остальные доказательства были бы приняты в равной степени. Братьев повесят, а снятие отпечатков пальцев будет считаться в Британии первоклассным судебно-медицинским инструментом идентификации. Но если бы они не поверили, братья были бы на свободе, а