Критическое мышление. Как думать под давлением - Василий Николаевич Пимкин

которых пока не хватает другим подходам. Иными словами, это первое поколение того, что принято называть искусственным интеллектом, что-то вроде BlackBerry. Каким здесь будет iPhone, пока не совсем ясно. Но можно предположить, что второе поколение будет более экономично к вычислительным ресурсам и производить полезные действия не в качестве побочного продукта трепыханий за цифровой пищей, а с хотя бы с минимальной степенью самого дальнего, но все же подобия осознанности. Но всякого рода промт-инженерам и прочим ИИ-профессионалам имеет смысл готовится к потрясениям отрасли, которые могут произойти одинаково вероятно через 7-10 лет или сегодня вечером. В общем, в ближайшие 30 лет ожидается не менее двух радикальных смен технических парадигм искусственного интеллекта. Не увлекаемся нейросетями – это, хоть и очень забавные и технически несложные, но все же амебы.

Человеческий интеллект – это все же совсем не о том. Это о познании, о проникновении в суть вещей. Пока не понятно, как и когда мы сможем выстроить техническую систему, способную самостоятельно сделать хотя бы крохотный шажок к интеллекту, о котором братья Стругацкие писали так:

Колдун – это существо необычайной интеллектуальной мощи, из тех сапиенсов, которым капли воды достаточно, чтобы сделать вывод о существовании океанов.

Это вам не задачу коммивояжера за обедом решать. Или обедать, пока за тобой наблюдают интеллектуальные ребята, решающие задачу коммивояжера. Ну в общем, идею вы поняли, теперь можем посмотреть, чем цифровые амебы могут помочь в задачах собственно человеческого интеллекта.

Качели искусственного интеллекта

Интернет дает нам потрясающую возможность разобраться почти во всех тонкостях применения вымысла в практической деятельности человечества. Набираем в поиске «бизнес проект качели мем» и пос-тигаем. Текстом здесь добавить попросту нечего, это нужно видеть.

Знакомство с тем, «как представил проект бизнес-консультант», в цифровой информационной среде складывается теперь как будто бы само собой. Мы же здесь начнем с погружения в то, «как написал программист», затем сможем лучше разобраться в том, «что удалось внедрить». А там, может быть, и до понимания того, «что хотел клиент» доберемся.

С «объяснением клиента, чего он хочет» вообще все непросто. Стремление находить способ общения с вычислительными машинами в историческом масштабе очень ново для человечества. Объяснить эту идею человеку, жившему в 50-х годах XX века, попросту невозможно, в 70-х годах – почти бесконечно сложно. И здесь мы снова встречаем Стива Джобса. Именно он в конце 70-х прошлого века вместе со Стивом Возняком сконструировал, собрал и продал первую партию персональных компьютеров Apple I. Подчеркнем, что ответа на вопрос, зачем человеку может потребоваться персональный компьютер, пока не существовало.

Стив Джобс рассказывал об этом так: «Мы со Стивом Возняком изобрели Apple просто потому что хотели персональный компьютер. Компьютеры, которые продавались тогда, мы и позволить себе не могли, и они для нас были непрактичны. Мы хотели «фольксваген». Он не такой быстрый или удобный, но его владельцы могут поехать куда они хотят, когда они хотят и с кем они хотят. Владельцы «фолькс-вагенов» имеют персональный контроль над их машиной».

Само словосочетание «персональный компьютер» в американской бизнес-среде, состоящей сплошь из самых передовых визионеров и дальновидных стратегов, воспринималась как очень глупая и несмешная шутка. Найти инвестиции для этой затеи оказалось невозможно, и для оплаты комплектующих для выпуска первой партии из 50-и персональных компьютеров Apple I Возняку пришлось продать свой научный программируемый калькулятор Hewlett Packard, а Джобсу – свой фургон Volkswagen. Так все гаджеты на планете и унаследовали и вычислительную мощность калькулятора, и доступность популярного фургона.

Не дадим, однако, этой забавной истории отвлечь нас от идеи поиска языка, на котором люди и вычислительные машины могут хотя бы начать друг друга понимать. Именно распространению персональных компьютеров мы обязаны бурным развитием языков программирования, начавшимся в 80-е годы прошлого века. А теперь у нас есть общедоступные чат-боты, говорящие почти человеческим языком и позволяющие пользователю самостоятельно добиться от компьютера решения каких-никаких практически полезных задач. Для лучшего понимания того, что происходит сейчас, продолжим погружение в историю этого несомненно ценного достижения человечества.

Это, конечно же, далеко не первая попытка научить компьютер говорить человеческим языком. Юкихиро Мацумото в 1993-м начал работу над языком программирования Ruby, первая версия 0.95 которого вышла 21 декабря 1995-го. Ruby мыслился создателем как очень простой подлинно объектно-ориентированный язык программирования. Поначалу идея выглядела удачной, и вскоре Джонатан Джилет под псевдонимом why выпускает электронную книгу why’s (poignant) Guide to Ruby – (пронзительно-трогательное) руководство по Ruby. Выбранное автором в качестве псевдонима английское слово why, означающее «почему, зачем», создает почти непреодолимые трудности перевода. В одной из первых глав этого руководства Ruby рассматривается в качестве языка мышления, позволяющего писать программы на почти естественном английском, разве что с немного странной пунктуацией. В течение примерно десятилетия в самом начале XXI века это действительно ощущалось как важный технологический прорыв.

Все обучающие курсы по Ruby заканчиваются реализацией DSL, Domain Specific Language, языка предметной области. То есть среды упрощенного программирования, позволяющей пользователям-непрограммистам создавать описания вычислительных задач на языке, очень похожем на естественный английский. Это было довольно популярно: несколько больших компаний сделали свои сайты на Ruby on Rails, и на несколько лет Ruby оказался самым привлекательным для изучения языком программирования. Казалось, светлое будущее взаимопонимания между людьми и компьютерами наступило. Но потом начались трудовые будни и выяснилось, что при использовании систем на DSL пользователями-непрограммистами ошибки, требующие участия программистов, возникают настолько часто, что вся эта активность оказывается фактически бессмысленной. Так что весьма очевидную проблему перевода Ruby с английского решать даже не собрались.

Потом все, что было принято делать на Ruby, стало лучше и удобнее сделать на других языках, и Ruby ушел в прошлое вместе с другими светлыми интересными идеями, отжившими свой срок. А там и чат-ботов на любом естественном языке научили болтать. В обучении моделей искусственного интеллекта, кстати, чаще всего используется язык Python, хозяйке на заметку. Кстати, в размышлениях Юкихиро Мацумото встречалось стремление к тому, чтобы сделать Ruby более объектно-ориентированным, чем Python. Получилось то, что получилось. Да уж, эффективная обработка объектов не добавляет языку программирования ни понятности, ни доступности. Справедливости ради, сейчас, через 30 лет после выхода первой версии Ruby, все языки программирования высокого уровня стали более-менее похожи на естественный английский с немного странной пунктуацией.

Мораль здесь в том, что технически современный «искусственный интеллект» – самый доступный, но в то же время самый ограниченный в возможностях и неэффективный язык программирования. Триумф доступности над вычислительной оптимальностью с побочными эффектами в виде человекообразных котеечек и любой другой милоты, которую только можно описать промтом. Да годный вполне